— На задачу с тобой идет Бриз. Опыта у него мало, пусть с тобой походит, поучится группой рулить на выходе.
— Понял. Он уже со мной ходил. Разрешите идти?
— Да, давай. Через сколько грузитесь?
— Через полчаса, — ответил я, взглянув на наручные часы, и вышел.
Бриз — наш заместитель командира роты. Его нам прислали перед командировкой. Он поменял много мест службы перед тем, как пришел к нам. Был непрофильным офицером, боевого опыта не имел, поэтому иногда его добавляли ко мне в группу, когда я уходил на задачи. Логику я в этом не видел, но «жираф большой, ему видней». Бриз был неплохо укомплектован по снаряжению, в его разгрузке было все, кроме средств защиты от ядерного удара, и из-за этого его разгрузка весила больше десяти килограммов. И это при том, что рост Бриза был ниже ста семидесяти сантиметров. Бухенвальдский крепыш, как любил называть его старшина, когда видел его в своей огромной поясной разгрузке.
Стоит отметить, что Бриз был верующим, и перед каждой задачей проводил службу у своего иконостаса, который он сделал в углу нашей комнаты, где читал молитвы и пел церковные песнопения. Бойцы до прошлой задачи к этому относились скептически: кто-то смеялся, кто-то игнорировал, кто-то возмущался. Но Бриз был спокоен и не обращал на это никакого внимания. В этот же раз, после произошедшего случая на прошлой задаче, практически вся группа стояла и молилась за спиной Бриза, повторяя за ним движения. Вот так война меняет человека изнутри, его веру и ценности.
После молитвы бойцы неохотно набросили на себя тяжеленные разгрузки, кто-то прибежал с туалетной бумагой и расстегнутыми брюками и стал второпях приводить себя в порядок. Старый, мой замок, быстро допил кофе, и смачно отрыгнув со словами: «Нууууу, теперь можно и на выезд», — направился к выходу.
Стоит добавить, что в тот момент Старый больше был похож на Егеря, чем на военного. Редкая щетина с проблесками седины, помятый вид, большое количество морщин на лице, пожелтевшие от кофе и сигарет зубы, и небольшое пузико.
— Старый, проверь, готова ли машина. И скажи водиле, что через пять минут выезжаем.
Старый кивнул, поправил свою камуфляжную пидор-ку, и пошел вниз. Я дождался, пока крайний боец выйдет из нашей комнаты, предварительно оставив порядок за всей группой, и спустился за ним.
На крыльце я столкнулся с Охотником, еще одним замом комбата. Он был слегка подшофе, курил и разговаривал с начальником связи.
— Юстас, здорово! — как-то чересчур по-братски поприветствовал он меня.
— Здравия желаю, — ответил я, улыбнувшись, и попутно пожал руку Фениксу.
— Я слышал, куда ты идешь. Там пиздец как опасно. Ты, давай, аккуратнее там, нахуй все эти героические моменты, работай по ситуации. Ну, ты понимаешь, о чем я… Там опорник роты, у них БМП столько, сколько у тебя автоматов. Увязнешь — все, пиздец, отойти будет сложно. И прикрыть тебя артой я не смогу, вы слишком близко к ним будете. Поэтому, по ситуации. Аккуратнее, — пожал мне руку Охотник и ушел внутрь.
Я был немного обескуражен этими словами. За все мои задачи, а их я отходил к тому времени уже прилично, это были единственные слова переживания в мой адрес. Это еще больше доказывало, что дело — дрянь.
— Да все будет нормально, Юстас. Все как обычно, сходил, сделал, ушел. По возвращении с меня кофе и сникерсы! — улыбнулся Феникс и протянул мне руку.
— Вот только ради этого вернусь, — подмигнул я своему сослуживцу, прощаясь с ним.
Подойдя к машине, я уже по привычке произнес: «Первый!». Далее послышалось по кузову: «Второй!», «Третий!» и так далее, пока эту перекличку не закончил Старый словами: «Все, командир, можно ехать!».
— Юстас, подойди сюда! — позвал меня комбат, прикуривая сигарету немного в стороне от машины, — Слушай, надо хоть что-то принести. Руку, ногу, кусок сгоревшего камуфляжа… Что-нибудь, но надо. Задача очень серьезная, и очень важная. Это даже не в интересах группировки, я думаю, ты понимаешь, откуда вода льется… — как-то нейтрально добавил комбат, глядя на мокрый и грязный снег, слегка пиная его ботинком.
Я сел в кабину бронированного Урала, рядом сел ротный, и грузовик тронулся. Мы молча смотрели по сторонам под громкий рев двигателя военной машины. До точки выгрузки оставалось километров пять, мы ехали по знакомой грунтовой дороге, по которой вчера возвращались с задачи. Прошло меньше суток, а мы опять едем по этой дороге, только в другую сторону. Тут внезапно сбоку появляется танк, с перебитой гусеницей и огромной воронкой под ней.
— Подорвался? — спросил я в пустоту.
— Да, похоже на то, — ответил ротный, — на противотанковую наехал. Только откуда она здесь?
— И мне интересно, мы ведь вчера ехали здесь же. Надеюсь, вчера этой мины не было. Ну, или тогда мы счастливчики, — сказал я и посмотрел на ротного.
Ротный улыбнулся, и мы замолчали, каждый думая о чем-то своем. Минут через десять мы доехали до точки выгрузки.
— Вылезаем, господа разведчики! — произнес я громко, каким-то несвойственным мне тоном.
Бойцы выпрыгивали из Урала, набрасывали на себя рюкзаки, стреляли друг у друга сигареты. Мы с ротным, немного пообщавшись с водителем, отпустили его обратно. Ротный, старшина и радист пошли в уже известную нам полуразрушенную железнодорожную станцию, а я подождал еще несколько минут, пока бойцы докурят свои никотиновые соски, посмотрел на каждого из них, задал пару албанских вопросов, ответы на которые было сложно придумать, и дал команду на выдвижение на станцию.
Станция была трехэтажная, но уже без стекол, с большими пробоинами в стене и на треть разрушенной крышей. Электричества в ней тоже не было. Плюсов было два: в ней было немного теплее, чем снаружи, и она защищала от осколков прилетающих мин. Хотя, при этом же, была отличным ориентиром для артиллерии противника.
Мы поднялись на второй этаж, где уже расположился ротный, старшина и радист ротного. Не знаю, зачем поехал с нами старшина, наверное, чтобы ротный не скучал, да и чтоб одному не грустить в ПВД отряда. Радист уже достал радиостанцию и начинал качать связь с нашим Центром. Связь, на удивление, была устойчивая и разборчивая.
— Юстас, дай команду, что через двадцать минут начинаете движение, а сам зайди сюда, обсудим пару моментов, — сказал ротный и пошел доставать что-то из своей Атаки.
— Так, группа, еще раз проверить свое шмотье. Если есть что-то лишнее, можно тут оставить, потом заберете. Ночевать будем, скорее всего, в поле, на передке. У вас еще есть время посрать, поссать, перекурить и передернуть. Вопросы есть? Через двадцать минут стартуем. Старый, выведешь группу на улицу.
Я зашел обратно к ротному, старшина уже грел воду на горелке, ротный сделал импровизированный стол из какой-то панели и двух стульев, и положил на нее свою карту.
— Юстас, давай сейчас чай попьем и выдвигаешься. Заодно по задаче поговорим.
— Чай — это святое, — сказал я и сбросил рюкзак на грязный бетонный пол.
— Ты помнишь, что тебе надо будет дойти до этой точки, поговорить с соседями и предупредить их? Потом выдвинуться до следующего НП, и через них уже идти к объекту.
— Да, помню, конечно. Мы вот тут вдоль железки выдвинемся, с этой стороны пойдем, дойдем до соседей, а там я тебе уже доложу, что и как.
— Хорошо. И смотри, близость с противником минимальная, сильно не лезь. Аккуратно, по темноте, не греми. Ты всю группу будешь брать?
— Не знаю пока. Наверное, нет. На разведку схожу с четверкой, посмотрим, что да как, где этот танк стоит, что там вообще за местность. Ты же сам знаешь, на карте все красиво, а на местности все по-другому. Да и группа у меня не очень опытная еще.
— Тоже, верно. Старшина, ну что там с чаем?
— Спокойно, без паники, сейчас все будет. Еще пару минут и несколько манипуляций, — уверенно ответил старшина, накладывая сахар в кружку, смешно выговаривая «Р».