— Да, ты сначала разведай, что к чему, а под танк всегда сползать успеем. Не ломись сильно.
— Да понял я, — ответил я ротному, — все будет нормально. Надеюсь… — добавил я уже тихим голосом, почти про себя.
Старшина из своего котелка разлил чай на три кружки и вприкуску с пайковым шоколадом мы дружно стали чаевничать. Разговор затих, опять каждый думал о своем. Старшина, между делом, остатки чая налил радисту и дал кусок шоколадки, чему радист был безумно рад.
Я допил свой крепкий сладкий чай и произнес:
— Ладно, надо выдвигаться, Филин.
— Давай, иди, собирай группу. Я вас на улице подожду.
Я набросил на себя свой относительно легкий рюкзак, где был только спальник, зимние брюки, полтора литра воды, перекус, оставшийся БК в пачках, и вышел на улицу. Был небольшой минус, сильного мороза не ощущалось, лежал снег, и было солнечно. Для задачи погода была шикарная. Ротный ковырял в стене дырку от осколка мины и ждал, когда выйдет вся группа.
Группа неспешно вышла из здания, бойцы надевали перчатки и натягивали шапки на головы.
— Много говорить не буду, на задачи уже много раз ходили. Слушаем командира и не тупим, тогда проблем будет меньше в разы. Все, командир группы, командуй, — произнес ротный, и я вышел из строя.
— Построились в походный порядок, сигналы прежние, радиостанции выключить, они нам еще ночью пригодятся, и вообще уберите их во внутренний карман, чтобы на морозе батарея не села, — проговорил я то, что уже говорил тысячу раз. Потом подошел к старшему головняка и на карте показал, как группа должна двигаться и до какого места.
— Головняк, вперед, — негромко произнес я, и группа начала движение. Я протянул ротному руку и, заняв свое место перед радистом, двинулся вместе с группой.
Снег громко хрустел под ногами, вдалеке повсюду слышались разрывы снарядов. Мы обошли пару домов и вышли к той самой железной дороге, которая вела нас к исходной точке. Головняк уверенно вышел на железку и потопал в сторону опорного пункта наших соседей.
— С железки съебались, быстро! Вниз и вправо! — громко, твердо и по-командирски дал я указание головня-ку, не дав ядру подняться на полотно.
Головной дозор без лишних слов спустился по щебню вниз и продолжил движение вдоль насыпи. На пути выдвижения нам попадались несколько воронок от разрыва снарядов, разной глубины и диаметра, при этом стоит отметить, что рельсы повреждены не были, в основном прилетало в щебень, или чуть дальше, в подлесок.
Впереди стали виднеться крыши домов, целые жилые кварталы, хотя были они жилыми на тот момент или нет, я не знаю. Первый идущий подал сигнал группе и присел, чтобы скрыть свой силуэт от находящихся впереди каких-то военных, хотя военными их можно было назвать только по наличию ушанки, бушлата и автомата за спиной. За ним присела вся группа. Я, выждав небольшую паузу, пригнулся и выдвинулся к головняку, уточнить все детали и подумать, что делать дальше.
Фото I. Где-то в ПВД на чистке оружия…
Фото 2. Лазер по пути на стрельбы…
Фото 3. Юстас с группой перед стрельбой…
Фото 4. Отряд перед погрузкой в Ил-76…
Фото 6. Неизвестное фото…
Фото 5. Неизвестное фото…
Фото 7. Парфей и Лазер на стрельбах…
Фото 8. Туман, Парфей, Болт после задачи…
Мы стояли метрах в ста от этих «военных», которые браво работали киркой и лопатами. Кто-то курил, кто-то таскал землю в плащ-палатке, кто-то наблюдал в бинокль, кто-то подносил мины к миномету. Другими словами, жизнь кипела.
— Похожи на тех самых соседей, про которых мне так рьяно говорил комбат. Давай сейчас подойдем чуть ближе, но идем пока по этой стороне, к ним переходить не будем, мало ли что у них на уме. Да и на нас не написано, что мы добрые и милые, — сказал я старшему головного дозора.
— Принял, командир, — уверенно ответил боец, и головняк начал движение, немного пригнувшись и прижимаясь к насыпи.
Я дождался радиста, встал перед ним, и группа продолжила движение. Пройдя метров сто, головняк остановился и дал мне понять, что мы дошли до нужной точки. Я взял с собой радиста, мы быстро преодолели железнодорожное полотно и пошли в сторону абсолютно незнакомых нам людей.
— Здорово, разведка! — поприветствовал нас первый встречный.
— Здорово, здорово, — ответил я мужику в грязной и немного прожженной ушанке, протянул руку и добавил: — А с чего ты взял, что мы разведка?
— Тут больше никто ходить не будет, тем более в белых маскхалатах и с разгрузками. Тут уже передок, дальше уже не наши. Вон, приглядись, огромное дерево, видишь? Вот там стоят товарищи, которые нам вовсе не товарищи и смотрят на нас так, как мы смотрим на них, с такой же ненавистью, через прицелы — быстро ответил мой собеседник, указывая ладонью в направлении вражеского расчета.
— Стой, как дальше не наши? Мне сказали, что там еще наш НП должен быть. Разве его там нет?
— Братишка, не знаю, что тебе там и кто говорил, но я тебе говорю, что мы последние. После нас только минные поля, неизвестно кем и когда поставленные и, собственно, тот, против кого мы воюем. Поэтому лучше туда не иди, мой тебе совет.
Я стоял с большим недоумением, осознавая все услышанное и пытаясь быстро принять решение. Но без карты это не получалось.
— Вованыч, ты иди, позови наших на эту сторону, пусть тут сядут, вот за этим бугром. Никто никуда не ходит. Все сидят и ждут меня, я пойду к местному командиру, пообщаюсь, — дал я указание радисту, а сам спустился в траншею и пошел искать старшего.
В траншее, которая была метров тридцать, было очень узко. Мне с моей разгрузкой разойтись с кем-либо было практически невозможно. Периодически спрашивая местонахождение командира, я дошел до землянки, которую с земли не было видно совсем. На входе толпились люди, что-то орали, кто-то пытался выйти с картой в руках.
— Где ваш командир? — обратился я к мужику в годах, который нес карту над головой, чтобы не зацепить ее и не порвать.
— Там внутри, но он спит, только приехал. Ночь сложная была. Поэтому навряд ли у тебя получится с ним поговорить. Я его зам. Ты чего хотел-то? — спросил он у меня.
— Да я хотел предупредить, что ухожу туда, вперед. Хотел взаимодействие организовать с вами, сигналы там. Мы просто, скорее всего, ночью будем возвращаться, возможно, через вас. Мне начальство сказало, что сигналы друг другу даем РОПами.
— Какие, нахуй, РОПы, ты что?! — возмущенно посмотрел на меня мой собеседник, — Как только вы запустите ракету, по вам сразу полетит все что можно.
— И какие предложения? — каким-то требовательным голосом спросил я у него.
— Да какие тут, нахер, предложения? Нехуй к нам ломиться, особенно ночью. Мы будем стрелять, по всему, что движется, нам абсолютно побоку, кто к нам идет. Через нас не иди, целее будете.
Я ничего не ответил мужику и уже собирался вылезать из окопа, как кто-то крикнул:
— Мины!!!
Все рухнули вниз, в том числе и я, и этот мужик с картой над головой. И вся траншея заполнилась людьми. Где-то в стороне раздались два разрыва, но очень близко, так как куски земли долетели к нам в окоп.
— Блядь, там же мои… — пришло ко мне осознание.
Я попытался встать в полный рост, чтобы выбраться из окопа, но на мне лежало два человека и не давали этого сделать.
— Да дайте, сука, встать! — наорал я на тех, кто придавливал меня к земле.
— Сейчас еще может прилететь, лежи, блядь!
— Да там моя группа, мне похуй! — я напрягся и поднялся на ноги, подняв вместе с собой еще какого-то типа в каске, образца ВОВ[41].