- Да понял я, Вадик, уж это я понял! Мы ему за это... Туфли мы у него сожрём за это!
Наконец, всё помалу успокаивается, мы выруливаем на Ленина, вливаемся в поток машин, довольно оживленный, несмотря на небывалый мороз. Мальчишки позади потихоньку возятся с собакой, Мишка, посвистывая под "Авто-Радио", стальной рукой правит Ягуаром, я про себя обдумываю план мести Соболеву, - жизнь прекрасна! Покурить бы вот только... Нет, не дадут!
Нет, но где же Мишка, - и за сколько, главное, - этот нож взял-то? Вещь, безусловно, достойная. Купил бы я сам его, - это другой вопрос, Тула не мой стиль, но вещь достойная... Вот ведь ещё забота, не обмолвиться бы Соболю, что я к Туле довольно ровно дышу, хотя, конечно, школа! Так, это ладно. Ну, Егорке, допустим, я сегодня часы подарю. Точно! Omega Speedmaster! Вот парень рад будет. Такой день. Что же с самим Мишкой-то мне делать? Я нащупываю на груди, под шёлком рубашки Зуб, и потихоньку кошусь на Мишку. Сидит, понимаешь, весь внимание! Ах ты ж, чёрт! Какого же это я про дона Браччо обмолвился? Надо было втихаря купить билеты, созвониться сперва с синьором графом, а лучше с донной Паолой, чтобы для графа сюрприз был, Мишка, гад, сюрпризы ведь любит. Ладно, исправим. А хорошо бы вместе в Венецию махнуть, обожаю Карнавал, - да фиг ведь получится, и так каникулы в этом году бесконечные выдались. А уж графа повидать хочется как! Старик звонил на Рождество, звал, донна соскучилась по Вадьке. Опять же, - с каталогом ему помочь надо...
- Ты о чём это задумался? - подозрительно спрашивает меня Мишка. - Вот что, Илья, если ты что-нибудь в своём репертуаре замышляешь...
- На дорогу смотри, не отвлекайся. Позвонить домой, что ли...
- "Океан". Ну, кто со мной в магазин? Илья?
- Сами сходите, я здесь покурю пока. И мороженого Вадьке не покупай, и так хрипит.
- Тебе взять что-нибудь?
- Бормотухи! Три, нет, - пять флаконов! Нажрусь портвейна дешёвого и на люстре буду качаться!
Вадька довольно хихикает, Егор укоризненно смотрит на меня, Мишка выразительно крутит пальцем у виска.
- Нету здесь дешёвого портвейна, я потом тебе за самогонкой сбегаю. Пошли, ребята, от него, - он злой сегодня. А ты в машине не кури!
- Хочешь, чтобы я пневмонию подхватил, да? Атипичную? Грипп птичий?
- Пошли, мальчики, пока я на него Бормана не спустил!
Я звоню домой, говорю маме, что Соболев с Егоркой у нас на выходные, пока она думает, как встречать гостей, я сообщаю ей новость о Егоре. Мама некоторое время молчит, а потом дрожащим голосом поздравляет нас с Мишкой. Я чувствую, что она сейчас расплачется, - ещё бы! Мама переживала всю эту историю с усыновлением Егорки, чуть ли не эмоциональнее даже, чем мы с Мишкой. Я быстренько перевожу разговор на Бормана, тот, услышав своё имя, пытается прорваться ко мне на переднее сиденье. Дальнейший разговор, разумеется, становится, абсолютно невозможен. Кое-как договорив, я, оставив попытки отбиться от этого невменяемого фольксштурмовца по-хорошему, дую ему в морду сигаретным дымом. Не ожидавший от меня такой подлости Борька, оскорблёно скуля и отчаянно мотая ушами, прячет морду между лапами. Продемонстрировав Борману преимущества Homo Sapiens как вида, я выбрасываю бычок в окно, и торопливо его закрываю. Бр-р-р, ну и холодина же! Похоже, зима в этом году взбесилась, никогда же такого мороза не было! И синоптики то же самое говорят, - впервые за всю историю наблюдений. Хотя синоптики эти... По ним выходит, - у нас на Южном Урале субтропики должны сейчас цвести! Глобальное потепление, мать их...
В тот день, двадцать лет назад, всё было по-другому. Всегда тепло, когда идёт снег, но тогда было тепло по-особенному, - стало ясно, что будет, обязательно будет весна... Как же я заснул тогда? Да нормально я тогда заснул. Если честно, то заснул я, как убитый...
Заснул я просто, как убитый! Но сон мне всё-таки приснился. В этом сне Мишка, невиданными мною приёмами самбо, ловко раскидывал тех двух уродов по углам проклятой подсобки. "Мало? Ещё? Только суньтесь к пацану, гады! - кричал в том сне Мишка, - На! Это мой Ил! Мой самолётик! Мы с ним летать будем! На! Твари! Возьми их, Корнет, фас их!" Появившийся, как всегда бывает в снах, из ниоткуда Корнет, брезгливо поджав острые уши, тащил обоих этих гадов за шиворот прочь из моей жизни... Рр-р-р-р! Др-р-р! Др-р-рян-нь!
Я хлопаю рукой по будильнику, который радостно, - а ему-то что! - подпрыгивает на тумбочке возле моего дивана. У-у, проклятый, в мусорку бы тебя! Тоже мне, - "Слава"! Вот вырасту, найду такую работу, чтобы будильниками никакими и не пахло.
- Илюша, ты встаёшь?
- Я умер, мам!
- А как же ты со мной тогда разговариваешь?
- Ну, значит, после смерти я стал привидением. Ой, ну мам! Не щекотайся! Ну, всё, всё, - встаю!
- А ну-ка, дай-ка я лицо твоё посмотрю.
Мама обхватывает ладонями меня за щёки и, чуть сжав их, рассматривает моё лицо.
- Хорош, красавчик! - она смеётся и чмокает меня в нос.
- Что, здорово заметно? Ну, пусти же! Здорово, да?
- Самую чуточку. Не переживай, Илюшка, тебе это не вредит. А вот под ноги смотреть надо, всё-таки! Ворон, поди, считал?
- Мам, ну хватит, вчера всё сказала. Пошёл я в ванную.
В ванной я, пустив воду, критически рассматриваю себя в зеркале. Ну, в общем-то, и правда, сойдёт. Умываюсь я всё-таки, с некоторой осторожностью. Странно, - думаю я, - почему-то ничего не болит. А фонарь, всё-таки, будет. Н-да. Собственно, он уже есть.
А всё же я молодец, - как я вчера с алгеброй-то! И сидеть очень уж не пришлось, всё как-то само по себе получилось. И ведь не оценит никто! Мама? Ну, что мама... Похвалит, конечно, - ну, двучлены, ну, - молодец, мол, Илья! А как они мне дались? Икс в степени н, минус а, равно... Тут я вдруг, совершено неожиданно, вспоминаю о Мишке этом. Я даже зубы перестаю чистить. Чего это я? Он-то тут при чём? Какое ему дело до моей алгебры, и какое мне дело до него? И вообще, не надо бы мне с ним встречаться, на глаза ему попадаться не стоит даже. Погоди-ка! А ведь восьмые классы во вторую смену учатся. Ну, точно! По крайней мере, в школе не столкнёмся. Однако, вместо облегчения, я чувствую какую-то лёгкую досаду. Да что со мной? Парень, как парень. Ну, разговаривает он со мной как-то необычно, ну и что. Да, наверное, в этом всё дело, - решаю я. Со мной ещё никто так не говорил. Из старших, имею я в виду. Так, - по настоящему, всерьёз, как с равным. Даже мама, даже когда дед умер. Тренер мой, Сергей Владимирович, - ну да, он ко мне относится получше, чем к другим пацанам, но это после того случая, когда Тошка меня чуть не заколол. Вот дед Илья... Да тоже! Последние его годы, когда я начал что-то соображать, он жил главным образом своими воспоминаниями. Кавалерийские лавы, сабельные атаки, крови по колено... Ордена. А Мишка, - тот...
- Илюшка! Мне тебя из ванной выковыривать, что ли? Опоздать хочешь, да?
- Мама, я завтракать не буду.
- Что за новости?
- Не хочу.
- Ага, значит, ты хочешь, чтобы я тебе бутерброды в сумку положила?
- Ну, уж нет! - я ужасаюсь. - Поем, только много не надо!
- У тебя сегодня сколько уроков?
- Ух-ты! Ветчина! Ты что ж вчера не сказала? А где взяла? Мам, мы же хотели на талоны пельменей купить! Брысь, Пират, тебе рыба будет.
- Не сказала, потому что забыла. Как твою героическую физиономию увидала, так и забыла. Нам заказ дали. Там ещё шпроты, гречки кило и масло шоколадное. Так когда придёшь?
- Вкусно! Сегодня попозже, у нас собрание. Пионерская дружина на марше. Что-то там про съезд будет. А я алгебру вчера подмял! Сам. Ты спала уже.
- Молодчина. Ты знаешь, нам на работе обещали книжную лавку открыть, от общества книголюбов. Хорошо бы, да?
- Хорошо бы, да только дорого ведь будет. Нагрузки там, какие-нибудь, как в прошлый раз, про это... как его... партийное строительство.
- Ну что ж. А где бы я тебе Саймака купила? Или Шекли твоего любимого. Не у "Дома книги" же, с рук. Знаешь, сколько там, у спекулянтов, твой "Заповедник Гоблинов" стоит?