Теперь на ней уже не костюм в клетку. Коричневые брюки с ремнем и розовый свитер. Насчет талии — да, он был прав: туго затянутый ремень показывал, что талию она всячески подчеркивает. Лучше бы она этого не делала, потому что выше и ниже выпирали вспученные колбаски.
Что касается возраста, то она, надо думать, младше мужа лет на десять-двенадцать. Волосы коротко стриженные, курчавые, искусственно-рыжие. Глаза голубые, светлее, чем у Фионы, и с зеленоватым отливом — скорее даже бирюзовые, слегка раскосые и чуть припухшие. А морщинок-то много, да их еще и темные румяна подчеркивают. Или это загар, привезенный из Флориды?
Он сказал, что ему не так-то просто сообразить, как представиться.
— Видите ли, я встречал вашего мужа в «Лугозере». Мне частенько приходилось туда наведываться.
— Да? — сказала жена Обри, воинственно выставив подбородок.
— Как у вашего мужа делишки?
Эти «делишки» выскочили спонтанно и удивили его самого. По идее, надо было спросить, как у него здоровье.
— Все замечательно, — сказала она.
— Он там с моей женой очень тесно сдружился.
— Я слышала.
— Ну вот. Я хотел поговорить с вами об этом, если у вас есть минутка.
— Мой муж не подбивал к вашей жене никаких клиньев, если вы клоните к этому, — сказала она. — И никоим образом к ней не приставал. Он и по здоровью неспособен, да и в любом случае не стал бы. Как я поняла из того, что мне рассказывали, там все было с точностью до наоборот.
— Да нет, — слегка опешил Грант. — Нет. Я совершенно не к тому. Я пришел вовсе не жаловаться.
— А-а, — протянула она. — Ну, тогда простите. Я думала, вы об этом.
Вот все, что она сумела из себя выжать в смысле извинений. Раскаяния в ее тоне не чувствовалось. Чувствовалось, что она разочарована и смущена.
— Ну, так зайдите тогда, что ли, — сказала она. — А то от двери сквозняк жутчайший. Сегодня не так тепло, как кажется.
Так что даже в дом попасть — уже была победа. Не думал он, что дело пойдет столь тяжко. Какую-то он не такую от Обри жену ожидал. Думал увидеть разволновавшуюся домоседку, обрадованную неожиданным визитом; женщину, которой его доверительный тон будет маслом по сердцу.
Она провела его мимо входа в гостиную, объяснив:
— Придется сесть в кухне, чтобы мне было слышно, как там Обри.
Гранту бросились в глаза двухъярусные занавеси на окне гостиной: оба яруса синие — одна занавеска полупрозрачная, другая шелковистая с блеском, а рядом обитая такой же синей тканью софа плюс кошмарный блеклый ковер и множество сверкающих зеркал и безделушек.
У Фионы для этих занавесочек с рюшечками было какое-то особое словцо; она его произносила насмешливо, хотя почерпнула от женщин, которые им пользовались на полном серьезе. Всякая комната, где красоту наводила Фиона, становилась светлой и пустой; она бы поразилась, увидев, как много всяких финтифлюшек можно сгруппировать в таком ограниченном пространстве. А вот словцо… Грант думал, думал, да так его и не вспомнил.
Из помещения, примыкающего к кухне (терраса, не терраса — что-то сплошь застекленное, хотя и прикрытое ставнями от яркого, почти уже летнего солнца), слышалось бормотание телевизора.
Обри. Объект молитвенного обожания Фионы сидел всего в нескольких шагах и, судя по звукам, смотрел бейсбол. Жена к нему заглянула, спросила, как ты там, о’кей? — и притворила дверь, оставив щелку.
— Может, заодно выпьете чашечку кофе? — спросила она Гранта.
— Спасибо, — сказал он.
— Спортивный канал. В прошлом году под Рождество его настроил ему мой сын. Не знаю даже, что бы мы без этого делали.
На кухонных полках были собраны все, какие только можно, кухонные агрегаты и причиндалы — кофемашина, кухонный комбайн, станочек для точки ножей и множество других приспособлений, ни названия, ни назначения которых Гранту были неведомы. Все выглядело новым и дорогим, как будто только что вытащено из коробок или каждый день начищается.
Он решил, что неплохо было бы продемонстрировать восхищение. Восхитился кофемашиной, которую она в тот момент заправляла, и сказал, что они с Фионой всегда хотели купить как раз такую. Чистой воды неправда: Фиона души не чаяла в кофеварке европейского производства, наливающей всего по две чашки за раз.
— Это подарки, — сказала женщина. — От сына и его жены. Они живут в Камлупсе, Б. К.[13]. Присылают и присылают, уже девать некуда. Лучше бы эти деньги потратили на то, чтобы лишний раз приехать да увидеться.