Но не исключено, что даже и это не так. Не исключено, что он так только думает, потому что помнит Фиону юной девушкой. Не исключено, что такое впечатление может появиться только у того, кто знает женщину с тех времен, когда она была молода.
Так что, может быть, Обри, глядя на жену, видит старшеклассницу с загадочно раскосыми зеленовато-голубыми глазами, дерзкую и безнадежно желанную, — особенно когда она этак вот смыкает пухлые губки вокруг запретной сигареты.
— Значит, у вашей жены депрессия? — сказала жена Обри. — А как зовут-то ее? Вылетело из головы…
— Фиона.
— Фиона. А вас? Вы как-то, вроде, так и не назвали ваше имя.
— Грант, — сказал Грант.
Она неожиданно вытянула руку через стол.
— Будем знакомы, Грант. Я Мэриан.
— Ну вот. Теперь, когда мы знаем друг друга по имени, — вновь заговорила она, — глупо не сказать вам впрямую то, что я думаю. Я не знаю, так ли уж он по-прежнему рвется увидеться с вашей… увидеться с Фионой. Может, и нет. Я его не спрашивала, и он мне не говорил. Может, это у него мимолетный каприз был. Но мне в любом случае не хочется его туда везти: вдруг выплывет что-то большее. Такой риск я не могу себе позволить. Не хочу, чтобы с ним стало труднее управляться. Еще расстроится, вобьет себе в голову какую-нибудь глупость. У меня и так с ним забот полон рот. И помогать некому. Одна я тут! У меня же никого нет.
— А вы никогда не думали… Это, конечно, было бы для вас большое горе… Вы не думали, что его когда-нибудь придется отправить туда насовсем? — сказал Грант.
При этом он понизил голос почти до шепота, но она, похоже, не чувствовала необходимости говорить тише.
— Нет, — сказала она. — Насовсем он останется у меня здесь.
Грант помолчал.
— Что ж. Это говорит о вашей доброте и благородстве.
Он надеялся, что в слове «благородство» не прозвучит оттенка сарказма. Тем более что он и не имел этого в виду.
— Вы думаете? — удивилась она. — Благородство — это совсем не то, что мною движет.
— И тем не менее. Нелегко все-таки…
— Да, нелегко. Однако в моем положении большого выбора-то и нет. У меня просто не будет денег, чтобы это оплачивать, если я не продам дом. Дом это все, что у нас есть. Никаких других ни средств, ни источников дохода у меня нет. Пенсию мне начнут платить с будущего года, и у нас будет его пенсия плюс моя пенсия, но даже и при этом я не смогу себе позволить долго его там держать, сохраняя за собой дом. А он для меня много значит — ну, то есть дом, я хочу сказать.
— Мило, — сказал Грант.
— Ну, а что ж, нормально. Я столько в него вложила. Все эти ремонты, уход…
— Да, это я понимаю. Естественно.
— Терять его я не намерена.
— Понятное дело.
— И я его не потеряю.
— Я вас понимаю.
— Та его фирма нас обобрала подчистую, — сказала она. — Я не в курсе всяких там подробностей, суть в том, что на пенсию его буквально выкинули. И, в довершение всего, сказали, будто он должен им деньги, а когда я попыталась выяснить что к чему, он только повторял, что меня это не касается. Думаю, он отмочил какую-то дурацкую глупость. Но спрашивать его было нельзя, и я молчала. Вы же были женаты. То есть вы и сейчас, конечно… Сами знаете. А когда я только-только начала добираться до подоплеки всей той истории, мы сговорились с одними нашими знакомыми поехать отдыхать, и отменить поездку было нельзя. А во время поездки он вдруг подхватывает этот вирус, о котором никто слыхом не слыхивал, и впадает в кому. Так что он-то как раз ловко соскочил.
— Да, не повезло, — сказал Грант.
— Я не в том смысле, что он и впрямь заболел нарочно. Так вышло. Он на меня больше не злится, и я на него не злюсь. Жизнь есть жизнь.
— Что верно, то верно.
— От судьбы не убежишь.
Деловитым кошачьим движением она провела языком по верхней губе, слизнула крошки печенья.
— Меня послушать, так я просто философ какой-то, правда? А вы, говорят, были профессором в университете?
— Это давно было, — сказал Грант.
— Я-то не бог весть какая интеллектуалка.
— Да я ведь тоже, если разобраться.
— Я знаю одно: если я решила, то решила. В общем, тут и говорить нечего. Я с домом не расстанусь. А значит, буду держать его здесь и не хочу, чтобы он вбивал себе в голову, будто ему хочется куда-то еще. Возможно, это была моя ошибка — помещать его туда, чтобы на время освободиться, но другого случая могло бы и не представиться, и я рискнула. Вот так. Урок усвоен.