— Твой прадед не последний человек в этой стране.
Эммануил Исаакович, жестом фокусника, извлек из кармана пиджака, новенький паспорт.
— Вот, Смирнов Михаил, полноправный гражданин Израиля, — протянул мне паспорт Эммануил Исаакович. — Владей и гордись.
Ирэн, вначале повисла на моей шее, целуя, а потом наградила поцелуем прадеда.
— Деда, ты самый-самый лучший дед, я тебя люблю.
— А кого больше, меня или Мишку?
— Мишеля, как мужа, а тебя как деда, обоих люблю.
— Смотри Мишка, вот она, твоя Ирка, типичный представитель еврейского народа женского пола, не захотела обижать деда, уважает. Я Ирка и сам знаю, что Мишку ты любишь сильнее всех, и мне ни капельки не обидно. Ты не ответила, согласна отпустить Мишку служить?
— Деда, у нас в семье решение принимает мужчина. Решит Мишель пойти на службу, или откажется, я безропотно соглашусь.
Ирэн и Эммануил Исаакович повернулись ко мне, впившись вопросительными взглядами.
— Поскольку мы провели здесь краткое семейное совещание. Полагаю, заинтересованные стороны выработали, устраивающее всех единое решение, то я от своего лица, официально объявляю о положительном завершении переговоров. Будем милая моя Ирэн служить. Вам, Эммануил Исаакович, я выражаю свою огромную благодарность. Честно скажу, очень тронут вашей заботой обо мне и моей жене, — постарался в шутливой форме, высказать серьезные мысли.
— Не в обиду будет сказано моему сыну и моему внуку. Они выросли в благополучной стране, не испытывали серьезных трудностей. А ты рос, учился и мужал в более суровых условиях, я сам жил в той стране, только в другое время, поэтому знаю. В тебе есть своеобразный внутренний, никому не видимый стержень. Тебя не согнуть и не сломать. К сожалению, ни Семен, ни Аркадий, этим стержнем не обзавелись, и это не их вина. Тебе же предстоит создавать новую семью Смирновых в Израиле, и я уверен, что ты сможешь. Может тебе покажутся мои слова слишком возвышенными, я говорю искренне и в святом для евреев месте, рядом с гробницей праматери Рахиль. Ирка подтвердит мои слова.
Вы тут поворкуйте немного, а я пойду, Шимону Лахману постучу по пробковому шлему. Ирка, он еще не выкинул его?
— Нет деда, носит.
Эммануил Исаакович не спеша направился в сторону белой палатки, где, по-моему, мнению собрался весь состав экспедиции, и наблюдал издалека за нашей семейной беседой.
— Ну, дед, ну интриган, — возмущалась Ирэн, — теперь я поняла, зачем он у меня все выспрашивал о тебе. — Он просто собирал о тебе подробнейшую информацию, так сказать, из первых уст. Даже интересовался, как часто мы с тобой бываем близки.
— Прадед милая, человек старой закалки, его уже не изменишь. Готовься дорогая моя, твой муж будет очень часто и подолгу задерживаться на службе, особенно в первое время.
Знаю любимый. Папу я видела тоже редко, привыкла. Где-то читала, что в семье воина, дети тоже становятся воинами. У нас, я думаю, продолжится эта традиция.
Эпилог
Сегодня в нашем доме торжество, собралась вся моя большая еврейская семья. Собралась не просто так, а по поводу возвращения в родные пенаты, моей дочери — Смирновой Анны Михайловны.
Все случилось так, как предсказывал дед Трифон. Вера перевернулась на квадроцикле, получив травмы не совместимые с жизнью. О трагедии мне сообщила Зинаида Архиповна. Слетал в Россию, забрал дочку. Столкнулся, конечно, с тамошней бюрократической машиной, пришлось побегать по кабинетам, доказывать, что Аня, действительно приходится мне дочерью. Заставили даже проходить генетическую экспертизу. С этим полный порядок. И вот теперь Аня, топает в манеже, а Женька — наш с Ирэн сынишка, пытается догнать сестренку ползком.
— Смотрю я Мишка на твою дочь, и умиляюсь, — подтолкнул меня легонько в бок, старейшина нашей семьи, Эммануил Исаакович, — любят тебя бабы, ох как любят. — Ирка вон, родила сына, точную твою копию. А из России, ты привез дочь, и опять, один в один ты. Если не знать о разнице в возрасте детей, то выглядят они почти, как близнецы. Только Аня светловолосая.
— Знаете, Эммануил Исаакович, есть выражение — гены пальцем не размажешь. У меня они оказались сильными, раз дети на меня похожи. А может, это я себе льщу, тешу, так сказать мужское самолюбие.
— Не тешишь ничего, а проявляешь заботу о детях. Твои сильные гены передадутся им, а значит, твоя семья будет здоровой и сильной. Дорожи ними, они твое будущее.
— А я и дорожу всеми родными, не делая исключений.
— Правильно делаешь. А ответь мне Мишка, с какого перепугу ты помогал, какому-то австрийцу вывозить прах двух людей с территории Сирии?