Выбрать главу

— Кому — вам? — спросил кто-то.

— Учителям, — важно сказал стиляга. — Я в свое время тоже отличался. Никто бы и не подумал, что поступлю в педагогический. Мы раз такое вытворили…

И стиляга попытался рассказать, что они вытворяли «в свое время».

Нам стало скучно, и мы потихоньку разбрелись.

Стиляга остался и на английский.

Английский язык у нас вела добрая, милая старушка, из тех, что очень любят заводить кошек. На ее уроках мы занимались чем угодно, только не английским.

В этот раз ко мне подсели двое ребят, и я стал рассказывать им о теории Станиславского, которой увлекался в последнее время. Мишка с Серёгой разложили поверх учебников свой настольный футбол. Они изобретали его, чтобы представить на конкурс, объявленный фабрикой игрушек. Они собирались, получив премию, купить «ФЭД» с голубой оптикой, а на оставшиеся деньги «построить», как выражался Серёга, шубу для его матери (отец у него был инвалидом и давно умер, а мать работала уборщицей).

В соседнем ряду затеяли игру в «морской бой». Девочки на первой парте вполголоса напевали:

Лонг вэй ту Типерери, Лонг вэй ту хоум…

— Дети! — укоризненно воскликнула учительница.

— Мы же по-английски поем, — лениво отозвались с первой парты. — И потом: икскьюз ас, плиз.

Когда мы извинялись по-английски, наша преподавательница прощала нам все. Она ласково погрозила девочкам и виновато оглянулась на стилягу.

Я тоже оглянулся на него. Он сидел мрачный и сердито посматривал на нас. На лице у него застыло какое-то страдальческое выражение. Можно было подумать, будто англичанка его мама и ему тяжело видеть, как мы ее мучаем. Наверное, ему уже расхотелось вести нас в кино.

Вдруг Серёга завопил:

— Мишка, законно! Так и сделаем! — И в азарте даже встал коленями на скамейку.

— Иванов! — умоляющим тоном сказала англичанка. — Нет, дети, как хотите, это невыносимо!

— Икскьюз ми, плиз, — буркнул Серёга, продолжая чертить.

Стиляга не выдержал.

— Слушай, брат, сядь как следует, — громко шепнул он.

Заметив растерянный взгляд англичанки, он покраснел и пробормотал:

— Извините, пожалуйста…

— Ничего, ничего… — испуганно сказала англичанка. — Видите, дети, какое впечатление вы производите на постороннего человека.

Мы возмутились и наперебой закричали, что посторонним нечего соваться не в свое дело.

Стиляга смотрел на нас беспомощно и удивленно. Ему словно не верилось, что мы те самые, с которыми он собирался пойти в кино и которым он рассказывал о своих школьных подвигах. (А еще хвастался, что в свое время портил жизнь учителям!)

— Дети, дети, успокойтесь! — крикнула англичанка. — Продолжаем урок.

— Разрешите, я их мигом приструню, — побледнев, сказал стиляга англичанке.

Хлопнув крышкой парты, он встал и, не дожидаясь разрешения, подошел к Серёге.

— Сядь как следует! — властно сказал он.

Серёга невозмутимо продолжал чертить.

— Ну! — грозно сказал стиляга.

— Почему вы с нами разговариваете в таком тоне? — неожиданно возмутился Мишка. — С восьмиклассниками полагается говорить на «вы».

— Понятно? — спросил Серёга и запел прямо в лицо стиляге: — «Лонг вэй ту Типерери…»

Мы захихикали. Стиляга оглянулся на нас. Глаза его были бешеными. Ни слова не говоря, он подошел к ребятам вплотную, схватил за шиворот сначала Серёгу, потом Мишку и вытащил их из-за парты. Гимнастерки у ребят гармошкой сбились где-то у затылков. Ремни теперь опоясывали у Мишки голубую майку, а у Серёги — голую веснушчатую спину.

Англичанка всплеснула руками.

— Что вы, коллега! — воскликнула она. — Успокойтесь, пожалуйста. Что вы!..

Но стиляга уже не обращал на нее никакого внимания. Он с такой яростью тащил к двери упиравшихся Мишку и Серёгу, что англичанка только посторонилась.

— Вы простите меня, пожалуйста, — сказал он нашей преподавательнице, когда дверь за ребятами захлопнулась. — Они просто не способны оценить вашу деликатность.

Он взял с парты Мишкин и Серёгин футбол и выбросил его в коридор.

— Там вам никто не помешает развлекаться! — крикнул он в дверь.

На перемене мы долго обсуждали эту историю. Сначала хотели пожаловаться директору (наш классный руководитель дней пять назад перешел в другую школу). Мишка сказал, что это будет фискальство. Мы договорились, что, если практикант когда-нибудь еще придет к нам, уж тогда-то мы ему покажем, каков наш восьмой «г».