- Вы о чем-то спросили, мистер? - обернулся к нему Говард. - Мои ли это стихи?
- Да, да, - закивал Колдун, сбитый с толку.
- О, нет, не мои, - признался Говард. - Я их прочел сегодня и запомнил автора - Хо Нансорхон. Он вьетнамец. Мне очень жаль, что я не имею сборника стихов поэтов того островного королевства. Я думаю, что современные поэты той страны только то и воспевают, что прелести принцессы.
- Она – принцесса? - подпрыгнула Солнышко.
- Именно так.
- Вам не повезло, - вздохнул Толстяк. - Я слышал, что нет печальней участи, как влюбиться в принцессу. Вы как раз вляпались в такую историю.
- Что еще за словечки - вляпались? - проворчала Бабушка. - Говоришь, как извозчик.
- Я не хотел ничего плохого сказать, - оправдывался Толстяк.
- Подыскивай слова, - строго посоветовал Ворчун.
- Я только немного посочувствовал сэру Говарду.
- О нет! - горделиво поднял голову Говард. - Какое может быть сочувствие самому счастливому человеку, каковым я себя считаю. До той минуты, друзья мои, как я увидел мою принцессу, я тоже считал себя счастливым. Еще бы! Учился в лучшем университете, будущее представлялось ясно, много было друзей, мы устраивали веселые пирушки, на которых танцевали и пели песни, в деньгах не чувствовал нужды. Что еще надо молодому человеку? И вдруг - Она! И мне мое вчерашнее счастье показалось смешным и жалким, словно я был каким-то муравьем до этого, которому немного надо. Можете подумать, что я преувеличиваю, но ошибетесь. С той минуты, как Она возникла перед моими глазами, я почувствовал себя великаном, которому земные радости и страстишки слишком мелки. Я был охвачен великим, вселенским чувством.
Говард грустно усмехнулся и покачал головой.
- Я представляю, как трудно вам понять меня, но я говорю истину.
- Мы верим вам, - сказала Солнышко.
- Спасибо, - признательно произнес Говард. - Вы так добры! Я чувствую такое доверие к вам!
- Но что, что случилось, почему вы заточили себя в замке? - любопытствовала Солнышко.
- К этому я еще приду, - сказал Говард.
- Не мешай, Солнышко, - попросила Бабушка.
- Я пережил Великий Миг, - начал снова Говард. - Мы увидели друг друга. Увидели! В зале было много народу, нарядные женщины, мужчины в строгих костюмах...И вдруг Она. Мы увидели друг друга. Я повторяюсь не потому, что забывчив, а потому что в этом слове вся суть. До этого мига прошли тысячелетия, поколения сменяли поколения, века перелистывались, как страницы книги, и мы с ней не знали о существовании друг друга, и вдруг встретились глазами и тут же поняли, что в мире есть только мы и что вот сейчас произошло чудо - мы увидели друг друга. В моей поэме...
- Вы пишете поэму? - удивился Колдун-
Солнышко, опасаясь, что Колдун опять пойдет путать слова и понесет очередную околесицу, поспешила сказать:
- Что же дальше?
Но Говард не стал продолжать, а ответил Колдуну:
- Да, мистер, вы догадались - я пишу поэму, если быть более точным, то собираюсь писать. Но мысленно я уже вижу свою поэму. Центральным эпизодом ее будет описание того, как молодой англичанин встретился глазами с принцессой. Этому я хочу посвятить ровно тысячу стихотворных строф.
- Это изумительно! - неожиданно воскликнул Колдун.
- Что ты нашел изумительным? - проворчала Бабушка.
- Тысячу строк о том, как юноша и девушка смотрят друг на друга. Такого не было даже в моей книге, которую, к общей досаде, я забыл дома.
- Хватит о своей книге! - прервал его Ворчун.
- Чем она тебя раздражает, Ворчун?
- Не она, а ты.
- Лучше было бы, если бы ты не забыл свою книгу. Тогда ты оставался бы Колдуном. А теперь совершенно непонятно, кто ты, - заметил Малыш.
- Кто я? - задумался Колдун. - А на самом деле - кто я? Это вопрос. Я тот же самый медведь, который был несколько дней назад, и вместе с тем - я совершенно не тот. Это довольно любопытное явление природы, когда ты все тот же, а по сути уже не тот. Мне кажется, что нечто подобное случилось и с нашим достопочтенным сэром Говардом. Вот он был-был обыкновенным юношей и вдруг перестал им быть, потому что влюбился. Отсюда я делаю вывод, что любовь - это такое чувство, которое полностью меняет человека.