– Надежная у нас охрана! – радовался он. – Не поддадимся никакому небесному войску, будь то хоть сами Боги, – а воинам, сторожившим крышу дома, он крикнул: – Стреляйте во все, что в небе завидите, будь оно меньше малого! Ничего не пропускайте!
Воины, сторожившие на крыше, крикнули в ответ:
– Не бойся, мы зорко глядим! Пусть только что-нибудь в небе появится, сразу подстрелим, будь то хоть с иголку величиной.
У старика от души отлегло, но Монэт говорила ему:
– Как вы ни старайтесь меня спрятать, как храбро ни готовьтесь к бою, вы не сможете воевать с Богами из лунного города. Стрелы ваши не поразят их. Спрятать вам меня не удастся: только они прилетят, как все замки откроются сами собой. Воины только сейчас готовы схватиться с кем угодно, но лишь завидят они Богов лунного города, как у самых смелых сразу все мужество пропадет.
Старик в гневе завопил:
– Хорошо же! Тогда я сам своими ногтями глаза им вырву, этим Богам! За волосы схвачу, всю одежду изорву, осрамлю перед всеми Божествами на небе и на земле!
– Ой, не говори таких нехороших слов, – стала его обнимать Монэт. – Воины на крыше услышат! Или ты думаешь не тяжело мне покинуть вас, одиноких стариков, будто я забыла вашу любовь? Вашу заботу обо мне? Как бы я была рада, если б долго еще могла гостить на земле. Увы! Назначенный срок окончился, и мы должны расстаться. Но не могу я пуститься в обратный путь с легким сердцем, зная, что даже в малой доле не отплатила вам за ваше доброе отношение ко мне. Уже многие месяцы подхожу я к окну, и лишь только взойдет луна, молюсь такими словами: «Позвольте мне здесь еще остаться, хотя бы на один год!» Но в этом мне было отказано. Как грустно мне знать, что я принесла вам, моим дорогим родителям, столько горя, покидая вас, безутешных. Жители лунного города прекрасны собой, они не знают ни старости, ни забот, ни огорчений. Но я не радуюсь тому, что вернусь в эту блаженную страну. Когда я вижу, как вы оба в несколько дней состарились от горя, я не в силах вас покинуть. О, как мне жаль вас!
– Не надрывай мне сердце такими речами, – всхлипнул старик. – Пусть лунные боги могущественны, я им дотронуться до тебя все равно не позволю! – и он со злобой пригрозил небу.
Между тем наступила полночь. И вдруг весь дом старика озарило сиянием, в десять раз ярче, чем от полной луны. Стало светло, как днем. Можно было рассмотреть даже морщины на лицах людей.
Внезапно с небесного свода, усыпанного звездами, спустились на облаках неведомые лучезарные существа и построились в ряд, паря над самой землей. Увидев это, воины, которые сторожили дом снаружи, все слуги, охранявшие дом изнутри, замерли от ужаса и сразу же потеряли охоту сражаться, словно попали во власть неведомой силы. Опомнившись, схватились они за свое оружие, но руки их, вдруг онемев, бессильно повисли. Самые смелые, победив внезапную робость, попытались подстрелить небесных гостей, но их стрелы вернулись обратно. Не в силах вести бой, воины в душевном смятении только мерились взглядами с пришельцами из лунного города. Это были настоящие Боги.
На лунных Богах были одеты наряды не виданного на земле великолепия. С ними была крылатая колесница. Эта колесница могла летать по небу, и был на ней лунный знак.
Один из лунных Богов, как видно, их предводитель, выступил вперед и повелительно крикнул громовым голосом:
– Эй, Двенадцатирукая Колдунья, выходи!
Тут старик, который до той минуты так храбрился, вышел наружу и упал тут же, едва не лишившись чувств.
Гость из лунного города сказал ему:
– Слушай, ты, неразумный человек! За твои заслуги была дарована тебе несравненная радость: на краткий срок приютить в своем доме Двенадцатирукую Колдунью Монэт. За это тебе в изобилии посылалось золото. Скажи сам, разве ты теперь живешь так, как раньше? За одно из своих давних злодеяний Двенадцатирукая Колдунья Монэт обречена была жить некоторое время в доме такого ничтожного человека, как ты. Но теперь вина ее искуплена полностью, и я послан взять ее в лунный город. Напрасны твои просьбы и жалобы! Немедленно отдай Монэт назад!
– Ты говоришь, что Монэт была послана в мой дом на самый краткий срок, – возразил старик. – Как же это? Уже два десятка лет с лишним я забочусь о ней, как о своей родной дочери... Может быть, ты ищешь какую-нибудь другую Двенадцатирукую Колдунью? А моя Монэт никакая не Колдунья, тем более не Двенадцатирукая. Моя Монэт лежит тяжело больная в постели и не может выйти из дома.
Оставив его слова без внимания, предводитель лунных Божеств велел поставить свою крылатую колесницу на крышу дома.
– Торопись, Монэт, Двенадцатирукая! – крикнул он. – Не можешь ты больше оставаться в здешнем нечистом месте.