Уже в тех мыслях, которые у него возникли о действительности, писателю становится более или менее ясно, какого рода образы будут содействовать лучшему выявлению его замысла, то есть будут ли это образы условные, аллегорические, фантастические, гротескные или это будут образы реальных людей. Может быть, и сам замысел писателя складывается в форме этих внушённых жизнью образов. Форма произведения, таким образом, определяется замыслом и в том отношении, что уже в замысле писатель видит, что будет писать: сказку или рассказ, пьесу или сатирическое стихотворение, научно-фантастический роман или басню.
Когда мы говорим о соответствии произведения действительности, мы предполагаем, что это соответствие имеется уже в замысле, в идее произведения. Это и не может быть иначе, так как замысел внушается писателю действительностью и направлен на отражение, объяснение этой действительности. Если художественность определяется как единство формы и содержания, то именно в процессе реализации замысла форма и содержание объединяются в одно целое, то есть в художественное произведение.
В своём выступлении 8 октября 1929 года Маяковский говорил: «Все споры наши с врагами и с друзьями о том, что важнее: „как делать“ или „что делать“, мы покрываем теперь основным нашим литературным лозунгом „для чего делать“, то есть мы устанавливаем примат цели и над содержанием, и над формой».
«Чтобы произведение было хорошо, надо любить в нём главную, основную мысль», — говорил Лев Толстой. Но что значит любить мысль? Это значит относиться к ней со страстью, жить ею, гореть, иметь острую необходимость идти с этой мыслью к людям.
Попробуйте изложить письменно какой-нибудь насмешивший вас жизненный случай, так чтобы ваше описание оказалось смешным для читателя, и вы неожиданно обнаружите, что стоите почти перед невыполнимой задачей. То, что в жизни казалось таким смешным, на бумаге будет выглядеть скучным, неинтересным, несмотря на то, что вы как будто всё изложили правильно, то есть так, как на самом деле случилось.
Чарли Чаплин — замечательный мастер смеха. Комедии его чрезвычайно смешны. В то же время мы не смеёмся, читая описания этих комедий или сценарии их. В книгах о творчестве Чаплина можно встретить изложения поразительно смешных эпизодов из его фильмов, с попутными объяснениями, почему то или иное место в картине нас так странно смешит, однако все эти изложения обычно не вызывают и тени улыбки на нашем лице.
Трудно сказать, смог ли бы сам Чаплин передать содержание своих фильмов так, чтоб они и в литературной форме вызывали тот смех, который сопровождает их в кинозале. Быть может, если бы Чаплин отказался от работы в кино и начал излагать художественно решаемые им проблемы в литературной форме, то его рассказы, повести или романы смешили бы нас не меньше, чем его фильмы. Но, может быть, это и не удалось бы ему. Может быть, его способности лежат именно в области актёрского, а не литературного мастерства. Ведь писательство — тоже профессия, требующая не только специальных знаний, навыков, но также и определённых способностей. Не каждый грамотный человек, умеющий излагать свои мысли письменно, способен писать художественные произведения.
Есть люди, которые умеют очень смешно рассказывать. Кажется, сядь и запиши тут же какой-нибудь их рассказ и получится так смешно, что будешь смеяться до колик в животе. Однако когда они сами вздумают что-нибудь написать, ничего смешного не выходит из-под их пера. Поневоле напрашивается вывод, что смешное в произведениях юмористов появляется не в результате того, что они пишут о чём-то смешном, а в результате их прирождённой способности писать смешно. Часто приходится слышать, что юморист — это-де такой человек, у которого всё получается смешно. О юморе говорят как о каком-то чуть ли не мировоззрении, при котором писатель-юморист всё великое низводит до малого и во всём видит только смешную сторону. Обычно полагают, что юмор в произведениях — результат какого-то особенного, юмористического подхода автора к жизни, что существует какая-то особая юмористическая окраска, юмористическая типизация, которая придаёт изображаемым писателем явлениям юмористический, то есть смешной оттенок. Смешное в произведении воспринимается, таким образом, уже не как верная передача подмеченного писателем в жизни смешного явления, а как результат какого-то авторского подхода к этому явлению.
В своей книге «Основы теории литературы» профессор Л. Тимофеев пишет: «Юмор в искусстве является отражением комического в жизни. Он усиливает то комическое, обобщая его, показывает его во всех его индивидуальных особенностях, связывает с эстетическими представлениями и т. д., короче — даётся со всеми теми особенностями, которые присущи образности как форме отражения жизни в искусстве. Но в то же время он чрезвычайно своеобразно преломляет эти особенности, рисуя жизнь в заведомо „сдвинутом“ плане. В силу этого мы наблюдаем в искусстве и, в частности, в литературе особый тип образа — юмористический».