Театр и кино часто совершенно обходятся без сравнений и метафор, не теряя от этого своей художественной выразительности. Но они обладают возможностью изображения мира видимого, зримого и слышимого во всём богатстве подробностей, со всей его живой убедительностью, в то время как литература оперирует только словом, и то не произносимым, а написанным, то есть лишь бледной тенью предметов. Здесь чёткость, цепкость, проникновенность слова должна обладать страшной силой, чтобы быть в состоянии вызывать в представлении читателя такие картины жизни, которые могли бы соперничать с картинами действительности или хотя бы с теми картинами, которые показывает нам театр или кино. Убойная сила слова в литературном произведении зависит от множества обстоятельств: и от самого слова, и от места, которое занимает слово во фразе, от сочетания с другими словами, от положения самой фразы в тексте, от последовательности фраз, сцен, эпизодов и т. д. Часто само слово имеет лишь приблизительный смысл или вовсе не выражает мысли, требуется какое-то указание на его приблизительность или замена его значения — метафора, или меткое, помогающее выяснению смысла сравнение, и то и другое не должны, однако ж, уводить дальше чем допустимо от смысла, от общей мысли, не должны вызывать побочных, ненужных мыслей (ассоциаций). В изображении словом участвует не только содержательная сторона слова, но и формальная, то есть характер его звучания, в котором тоже есть иногда свой смысл, своя содержательная сторона. Воздействие на читателя зависит и от красоты, музыкальности, мелодичности речи, от её плавности, от удобства произношения и восприятия, от ритма, который присутствует не только в стихах, но и в прозе. От сочетания всех этих и многих других условий, от счастливого сведения вместе ряда благоприятных факторов, которые в сумме дают удачную и одну единственно возможную форму фразы, сцены, эпизода или главы, зависит художественная форма произведения, то есть форма, полностью выражающая художественное содержание произведения, обеспечивающая его художественное, эстетическое воздействие на читателя.
Чем смех в искусстве отличается от смеха в жизни? В искусстве он имеет всё те же оттенки, что и в жизни. В жизни мы часто более сдержанны в проявлении своих чувств, в том числе и чувства комического, хотя бы потому, что оно может кого-нибудь задеть. В театре наш смех никого не задевает, в связи с чем мы способны оценивать действия комических персонажей более объективно, а следовательно, и более общественно. Кино и театр способны вызывать более бурную, более непосредственную реакцию смеха, так как изображают явление в большем приближении к жизни. Дома, наедине с книгой, мы подчас не смеёмся даже в очень смешных местах. Но попробуйте прочитать тут же кому-нибудь такой смешной эпизод, и вы вместе начнёте смеяться. Смех как проявление общественного чувства легче возникает в общении. К тому же к тем средствам выражения, которыми обладает печатное слово, прибавляются выразительные средства слова звучащего, что не может не оказывать своего действия на эмоциональную сферу как самого читающего, так и слушателя. Это, однако ж, несущественно. В общем, смех в искусстве — всё тот же, что и в жизни. В искусстве мы смеёмся над тем же, над чем смеёмся и в жизни. Различие лишь в том, что в искусстве смех возбуждается не самим комическим явлением, а его изображением. Естественно, в изображении что-то может выйти получше, что-то похуже, что-то может быть усилено, что-то ослаблено. Беды особенной не будет, если это делается в допустимых границах. И в игре актёра мы ценим глубокую правду, а не копирование и не перехватывание через край.
Смех в жизни вызывается какими-то смешными обстоятельствами. Смех в искусстве — изображением этих обстоятельств. Изображение (познание) смешных обстоятельств — часть той задачи, которую выполняет искусство, познающее всякие обстоятельства, познающее мир.
Мишкина каша … 7
Дружок … 18
Телефон … 40
Бенгальские огни … 52
Тук-тук-тук … 72