— А ты-то свой голос куда присчитал? — спросил Егор Мишку.
Своего голоса Мишка никуда не присчитывал.
— Он парень хороший, но голосовать еще молод, — заметил приезжий.
— Почему молод? Он представляет целое хозяйство, — возразил Егор. — Его отец за ту землю где-то на чужбине томится, а может, в сырой земле лежит, а братья до сих пор в окопах сидят.
— Правильно! — поддержали из толпы.
— Ну что ж, пусть, — подернул плечами Петухов.
— Я за Егорову резолюцию! — подняв руку, сказал Мишка.
Егор одобрительно кивнул головой.
— Молодец Мишка! — крикнул кто-то из толпы.
Мишке казалось, что его голос решил важный вопрос.
Петухов уехал не попрощавшись. На дворе совсем рассвело. Над Гнилым ручьем стоял густой молочно-белый туман, восток розовел, устало мигали редкие бледнозеленые звезды.
Ребята шли отдельной кучкой. Мишка шел и думал о том, как в городе прочитают их резолюцию и издадут приказ: немедленно поделить между мужиками хвостовскую и монашескую земли, дать безлошадным по лошади, плугу и бороне; как он пойдет тогда на хвостовский двор и выберет себе крепкую лошадь, хороший плуг, железную борону, запряжет коня в повозку на железном ходу и вернется домой полным хозяином.
— Значит, ты в большевики подался? — прервав Мишкины думы, спросил шагавший позади него Петька.
Мишка ничего не ответил.
Этой ночью кончилось его детство.
