Керт встал и повернулся к Кэролайн.
– Арестовать Гиттенса?
Кэролайн помотала головой – нет.
– У нас три убийства, – сказала она. – И ни одной серьезной улики. Траделл мертв и о той ночи на мосту, когда был убит Фазуло, рассказать не может. Вега повешен и уже ничего не расскажет про ночь, когда был убит Траделл. И наконец, нет свидетеля того, как был застрелен Данцигер. Три убийства, ноль свидетелей. Да, детектив Гиттенс умеет уничтожать следы!
– Есть у нас свидетель, – сказал я. – Харолд Брекстон.
54
Челси, Массачусетс – совсем рядом с Бостоном и тем не менее вне юрисдикции бостонской полиции. Время – 6.34.
Мы ждали его на безлюдной площадке для парковки. За нашей спиной парил в ста футах над водой Тобин-бридж.
Дик Жину накануне вечером прикатил на «бронко» из Версаля. Я вызвал его для поддержки. Вместе с Келли мы составляли более или менее внушительную группу.
Было холодно. Жину время от времени топал ногами – грелся. Его традиционная униформа версальского полицейского смотрелась особенно нелепо здесь, в виду Бостона.
Келли, как всегда, стоял с отрешенным видом – спокоен и вместе с тем начеку.
Я чувствовал на своем лице нервную улыбку. Брекстон запаздывал.
Жину стал фальшиво напевать что-то глупое про любовь.
– Дик!
Он не обратил внимания.
– Пусть себе поет, – сказал Келли. – Все равно делать нечего.
Через полминуты Келли присоединился к Дику. Они на пару горланили песню про четыре листика клевера, на которых так хорошо гадать.
– Давай с нами! – крикнул мне Келли.
Я прокашлялся и тоже запел.
Только мы закончили одну песню и начали выбирать следующую, как появился черный «мерседес» Бека.
Когда машина остановилась метрах в десяти от нас, из нее вышли Бек и Брекстон.
Я хотел было двинуться к ним, но Келли меня остановил.
– Тебе негоже, – напомнил он мне. – Ты тут старший офицер. Позволь мне.
Келли подошел к Брекстону, поздоровался и скороговоркой произнес:
– Харолд Брекстон, я арестовываю вас по обвинению в убийстве Роберта Данцигера. Вы имеете право молчать. Вы имеете право на присутствие адвоката во время допросов. Вы имеете право...
Брекстон стоял молча, с мрачным равнодушным видом. Руки он протянул вперед – для наручников. Всем своим видом он показывал: я подчиняюсь, но не покоряюсь! Я сам себе хозяин – так было, так есть и так будет во веки веков!
Келли хотел сковать руки Брекстона за спиной, однако Бек поспешно вмешался:
– Шериф Трумэн, есть ли смысл в том, что мой клиент всю дорогу до Мэна проедет с руками за спиной? Он сдается добровольно. Путь долгий. Зачем понапрасну мучить человека?
Брекстон потупился. Он лично не желал ни о чем просить.
Я кивнул – не будем мучить человека.
Келли усадил Брекстона на заднем сиденье «бронко».
Многие полицейские в Бостоне мечтали арестовать Брекстона. Звездный час... Но я не ощущал радости. Слишком сложно все выходило. Слишком запутанно.
– Документы о нашем соглашении будут готовы к завтрашнему дню, – сказал я Беку.
Я в последний раз взглянул на Тобин-бридж. Двадцать лет назад двое полицейских принудили Фрэнка Фазуло спрыгнуть с этого моста. Неприглядная стальная конструкция. Здесь город в неприкрашенном виде. Здесь видно его внутреннее уродство. Или могучий стальной хребет. Можно думать и так, и так. В зависимости от настроения.
– Дело сделано, – сказал я Келли и Дику – и себе самому. – Поехали домой!
55
Меня не было в Версале всего лишь семнадцать дней. Но казалось, прошел не один месяц.
И все-таки было ощущение конца пути – «вот я и дома!». И приятное, обостренное восприятие родного гнезда, словно ты чужой и видишь все впервые. Замечаешь детали, которые обычно ускользают в текучке будней. Как после разлуки с любимой женой – «ах, какая она у меня красивая!».
Золотая осень закончилась, последние туристы исчезли из наших лесов. Вот-вот наступит зима, с настоящими холодами...
На Сентрал-стрит, нашей лучшей и единственной парадной улице, Джимми Лоунс и Фил Ламфье стояли у входа в «Сову» и курили, поглядывая на небо. Джимми помахал мне двумя пальцами с зажатой между ними сигаретой. Пройдет совсем немного времени, и весь город, еще до ужина, узнает от него, что шериф Трумэн вернулся с чернокожим арестованным. Этот местный «телеграф» мне на руку: могу не тратить время на объяснения – все и так уже в курсе.
В участке мы заперли Брекстона в «клетку». Хоть я нисколько не верю в его вину, формальности есть формальности. Обвиняемый должен находиться за решеткой.
Я поблагодарил Дика Жину за труды в мое отсутствие и отпустил домой.
Келли спросил меня:
– Хочешь, я останусь на первое дежурство?
– Спасибо, мистер Келли, – сказал я. – Я сам теперь справлюсь. Ступайте домой.
– Домой?
– Вы уже не на службе, – улыбнулся я. – Отдохните после бостонских треволнений. Остальное – дело бостонской полиции. Надеюсь, они арестуют Гиттенса. Или уже арестовали. А с Брекстоном мы тут сами справимся. Завтра утром его заберут в тюрьму – до суда. Так что идите спокойно домой.
Келли вздохнул.
– Ладно, пойду погляжу, на месте ли мой дом. – Он протянул мне свою деревянную дубинку. – На, дарю. Если этот буянить начнет, ты его разок приласкай моей палочкой-выручалочкой. Вмиг как шелковый станет.
– Спасибо, но взять не могу.
– Брось, шериф! Она тебе нужнее. Пора признать – я на пенсии.
– Ладно, если вы настаиваете. Большое спасибо.
Я уважительно взял дубинку и повторил: «Большущее спасибо!»
Я проводил Келли до его машины. На прощание он сказал:
– Жалко, что ты больше не учишься. Из тебя вышел бы отличный профессор.
– А кто сказал, что я больше никогда учиться не буду? – со смехом возразил я.
Когда я вернулся в участок, Брекстон посмотрел на меня с кривоватой усмешкой и произнес:
– Наконец-то мы с тобой один на один, шериф Трумэн. Наконец-то.
Ближе к вечеру надвинулась гроза. Дождь забарабанил по окнам полицейского участка.
В четыре часа я спросил Брекстона, что он хочет на ужин.
– Омара. Хорошего крупного омара.
– Ты не в рай попал, а в Мэн.
– Тогда бифштекс.
– Ладно, только местные бифштексы могут тебя разочаровать. Сандвичи и бургеры у нас приличные, все остальное – так себе.
Когда посыльный из «Совы» доставил заказ, я открыл камеру, поставил туда стул и сел рядом с Брекстоном. Он ужинал на своей койке, я поставил поднос себе на колени.
– Не боишься, что я удеру? – спросил Брекстон.
– Куда? До ближайшей цивилизации ехать и ехать! К тому же для тебя самое безопасное место как раз в нашей дыре.
– Может, и для тебя Версаль тоже самое безопасное место, – пробормотал Брекстон.
Этим совместным ужином я хотел показать Брекстону, что я ему доверяю и действительно не вижу в нем убийцу Данцигера.
– Ты сечешь, что Гиттенс может сюда заявиться? – сказал Брекстон.
– Секу.
– И что будешь делать?
– Пока не знаю.
– А пора бы знать. Я задницей чувствую – Гиттенс уже катит сюда!
– А ты бы что сделал на моем месте? – шутливо спросил я.
– Я бы своих ниггеров созвал, – серьезно ответил Брекстон.
– У меня твоей армии, к сожалению, нет.
– У тебя, собаченыш, есть братки-полицейские.
– Нельзя.
– Почему нельзя?
– Не все так просто. Даром что я шериф, братки-полицейские у меня не на побегушках.
– Тогда позови долговязого.
– Келли?
– Ну да, старика. Он крепкий малый.
– Обойдусь.
Брекстон кивнул. Мои мотивы в отношении Келли он, может, и не понимал, однако симпатии к нему не испытывал; он чувствовал в нем полицейского, который при помощи дубинки сокращает время допросов.
– Я про своих ребят серьезно говорил, – сказал Брекстон. – Если хочешь, они мигом прилетят. На душе будет спокойнее. И тебе, и мне.
– Спасибо, не надо.