Анька закрыла глаза и попыталась представить себе Мишу голым. Получилось плохо. Богданова была стыдлива. Тем более, в последнее время Мишу она скорее слышала или читала, чем виделась вживую. Последний раз они встречались лицом к лицу почти год назад, в мае, когда неуемная Лара собрала всех на шашлыки. Тогда Миша показался ей немного грустным. Он снова начал курить, и на его обычно чисто выбритом лице появилась щетина. Анька вздохнула:
— Плохой вариант.
— Почему?
— Мы друзья. Это нечестно. Получается, будто я его использую…
— Анька, смотри, ― крикнула Лара, показывая пальцем в сторону барной стойки. ― Какое нарядное украшение, правда? Даже не жалко, если через пару лет оно тебя разорвет изнутри, ага?
Барная стойка была увешана мишурой. Нарядная, переливающаяся, в этот раз она показалась Аньке склизкими щупальцами неведомого инопланетного существа, которое проникло ей под кожу и жрет изнутри. Опять затошнило. Даже странно, что она не заметила мишуру, когда только вошла.
— Окей, ― сглотнула девушка и кивнула. ― Значит, Миша. Но мне нужен план.
***
План созрел окончательно через пару часов и уже в следующем заведении, куда ее потащила Лара. Тяжелые решения требовали алкоголя, причем такого, который никак не ассоциировался с Новым годом, чтобы не разбудить коварную мишуру и связанную с ней рвоту раньше времени. Девушки засели в полуподвальном баре где-то на задворках Покровки. В декабре Москва не балует солнцем, и ранние сумерки стремительно перетекли в бесконечную ночь.
После третьего бокала Аньке казалось, что они здесь уже вечность.
С легкой руки Лары приняли волевое решение: писать Мише прямо сегодня.
Анька начала нейтрально:
— Привет. Как суббота?:)
Переписка шла непринужденно, но девушка не спешила переходить к самому главному. Отказ, казалось, одновременно растопчет ее и успокоит.
— Аня, хватит, ― в какой-то момент решительно перебила ее уже уставшая и нетрезвая Лара. ― Сидеть тут всю ночь у меня не хватит ни здоровья, ни времени. Сейчас же берешь и приглашаешь его к себе, быстро!
Богданову немного мутило, то ли от волнения, то ли от плохого виски. Казалось, что мишура готова взять над ней верх, и все может случиться гораздо раньше, чем под бой курантов.
— Кажется, мне нехорошо, ― девушка сглотнула, ― я в туалет.
— Значит, пиши ему из туалета! ― крикнула Лара вслед уходящей Аньке.
***
В жизни Богдановой всегда было много страхов.
В младших классах она трусила принести домой четверку в дневнике, боялась случайно намочить манту, опасалась, что мама найдет в мусорном ведре фантик от лишней съеденной конфеты.
В старших переживала, что провалится на экзаменах.
Сейчас, будучи более чем совершеннолетней, она боялась начальницы, смены работы, знакомств с новыми людьми, а теперь и мишуры. Однако больше самой мишуры она боялась, что кто-то со стороны узнает об этом ее дефекте и поймет, насколько она «ненормальная».
Переводя взгляд со своего отражения на экран телефона в тусклом свете барного сортира, Анька окончательно поняла, что у нее есть еще один страх в копилку к вышеупомянутым.
Она боялась признаться самой себе, что Миша ей давно нравится.
На экране смартфона продолжало гореть уведомление о последнем сообщении:
— Ок. Можно:)
Богданова набрала побольше воздуха в легкие и напечатала:
— Договорились, жду!
Немного поколебавшись, вдогонку припечатала смайликом в форме сердечка.
«Ну все, обратной дороги нет», ― с этими мыслями Анька резко крутанула ручку двери и выпала в темную тесноту полуподвала.
***
31 декабря Богданова проснулась от дикого першения в горле.
Вот оно, похоже начинается.
Машинально потянула на себя одеяло, перевернулась на другой бок, хотелось зарыться внутри подушек и никогда не вставать. Тем более, сегодня.
В голове еще крутились обрывки ночных воспоминаний, тот момент, когда цельный сюжет сновидения рассыпался, и от него остались только нечеткие куски, обрывки и обноски эмоций, подернутые непрозрачной пленкой. Кажется, во сне она орала, орала и плакала до боли в горле. Снилось что-то отчаянно болезненное, они говорили с мамой, ходили к соседям, наряжали елку, и вот маленькая Аня во сне видит мишуру на этой елке и резко переходит на ультразвук. Все пытаются ее успокоить, а она ни в какую: стоит посреди комнаты и воет, размазывая сопли по лицу. А напротив лица так много людей: папа, дяда Боря, Душегуб (пропади она пропадом), одногруппники, Ларка, Миша…