— А я-то думала, в чем тут дело. Алистер круто повернулся к ней.
— Какое дело?
— Я думала, обстановка накалена из-за плохой погоды. А оказывается, это из-за вас. Вы удивительно сильная личность, мистер Карсингтон, Но почему из-за меня вам хочется рвать на себе волосы?
Алистер смущенно посмотрел на нее. Коса выскользнула из прически и находилась теперь над ухом.
Он решительно направился к столу, сгреб с поверхности пригоршню шпилек и подошел к ней.
— Вы потеряли большую часть шпилек, — сказал он.
— Ой, спасибо. — Она протянула руку. Проигнорировав этот жест, он взял непослушную косу, свернул и уложил на место, заколов шпильками.
Она стояла, не двигаясь, уставившись на его галстук.
Волосы у нее были шелковистые, мягкие. Очень хотелось зарыться в них пальцами.
Водворив косу на место, он отступил на шаг.
— Так-то лучше.
Она какое-то время молчала. На лице ее было такое же напряженное выражение, какое бывало у его кузины, когда она разбирала египетские иероглифы.
— Они меня отвлекали. Ваши волосы, выскользнувшие из прически. — Выражение ее лица не изменилось. — Это мешает думать, — совсем не кстати добавил он.
Но разве это оправдание? Джентльмен может позволить себе подобную вольность только с близкой родственницей или любовницей. Ему не верилось, что он сделал это. Но он не мог удержаться и теперь лихорадочно придумывал подходящее извинение.
Она заговорила, опередив его:
— Так вот что вас так расстроило. Что ж, мне не следовало удивляться. Человек, способный пуститься в путь на ночь глядя, под ледяным дождем из-за того лишь, что у него нет сменного белья, живет в соответствии с какими-то нормами в отношении одежды, недоступными для понимания остальным людям. — Она отвернулась и принялась свертывать карты.
— Хотите верьте, хотите — нет, мисс Олдридж, но у меня тоже есть принципы. Я хотел бы убедить землевладельцев в том, что строительство канала, предложенное лордом Гордмором, имеет свои преимущества. Мне хотелось бы удалить из плана все, что вызывает возражения, и, если это возможно, прийти к приемлемому компромиссу.
— В таком случае отправляйтесь в Лондон и пришлите для этого кого-нибудь другого, — сказала она. — Вы либо глубоко заблуждаетесь, либо являетесь безнадежным идеалистом, если думаете, что люди будут относиться к вам как к обычному человеку. Мои соседи, да и мой отец поручили бы встретиться с представителем лорда Гордмора своим управляющим. Вас же мой отец не только попросил встретиться с ним, но и пригласил на ужин. Он даже попытался убедить вас переночевать у нас, хотя он затворник и предпочитает обществу людей общество растительного мира. Сэр Роджер Толберт и капитан Хьюз, люди более общительные, непременно заедут к вам и пригласят вас к себе на ужин. И каждый будет предлагать вам полюбоваться своими домашними любимцами, своим скотом и своими детьми, особенно своими дочерьми.
Говоря это, Мирабель пыталась сложить и скатать в рулон карты, что получалось у нее ничуть не лучше, чем прическа, которую соорудила ее горничная.
Алистер подошел, взял у нее карты и сложил как следует. Положив их на стол, он едва удержался, чтобы не шлепнуть ее последним рулоном.
Нахмурив лоб, она поглядела на карты.
— Развернуть их не составило никакого труда, — сказала она. — Но когда настало время снова свернуть их, они словно стали жить собственной жизнью. Видимо, они не любят, когда их закрывают, и чтобы уговорить их закрыться, требуется особое умение.
— Нет, нужна всего лишь логика, — возразил он.
— Наверное, это какой-то особый вид логики, о котором я и понятия не имею, — произнесла она. — Но ведь вы, насколько я понимаю, учились в Оксфорде. Если бы я окончила университет, то тоже научилась бы свертывать карты.
— Хотел бы я, чтобы в Оксфорде меня научили получать прямой ответ на простой вопрос, — сказал он.
Она одарила его сияющей улыбкой, такой же, как и вечером, когда еще не знала, с каким поручением он прибыл. Поскольку после этого она улыбалась ему более сдержанно, он пришел в полное замешательство. Его будто ударили по голове крикетной битой.
— Вы хотите, чтобы я объяснила вам, почему представитель лорда Гордмора не смог получить поддержку проекта канала? — спросила она, беря плащ и шляпку.
Алистер попытался сосредоточиться.
— Представитель сказал нам, что никто не захотел даже обсуждать это предложение. Куда бы он ни обращался, повсюду встречал отказ, и ему указывали на дверь. Да, я хочу, чтобы вы объяснили мне причину, мисс Олдридж, поскольку вы утверждаете, что все остальные, благоговея передо мной, побоятся сказать мне правду.
Она накинула плащ.
— Я, конечно же, вам этого не скажу, — заявила она и, надев шляпку, торопливо завязала ленты. — У вас все преимущества. Перед вами каждый будет раболепствовать. Что-то я не вижу, чтобы вы столкнулись хотя бы с малейшим сопротивлением. Ситуация для меня достаточно безнадежна, так что нет смысла сдавать вам мое единственное оружие. Всего вам доброго, мистер Карсингтон.
Схватив со стола карты, она вышла из комнаты, оставив сбитого с толку Алистера. Он смотрел ей вслед и любовался небрежно накинутым плащом, съехавшей набок шляпкой и покачивающимися бедрами идеальной формы.
Возможно, мистер Карсингтон утешился бы, узнав, что не один он озадачен и сбит с толку. Мирабель тоже было не по себе, поэтому она решила проехать еще две мили до Кромфорда, где жила ее бывшая гувернантка, одно присутствие которой действовало на нее успокаивающе.
И вот теперь она сидела в уютной гостиной миссис Энтуисл, такой же опрятной и нарядной, как и ее хозяйка.
Миссис Энтуисл, которая была на десять лет старше Мирабель, вышла замуж и переехала в Кромфорд вскоре после того, как ее девятнадцатилетняя воспитанница уехала в Лондон на свой первый сезон. Три года тому назад мистер Энтуисл умер от воспаления легких, оставив ее достаточно обеспеченной, что избавило миссис Энтуисл от необходимости возвращаться к прежней профессии.
— Было бы хорошо, если бы у меня действительно имелось какое-нибудь оружие, — рассказывала Мирабель миссис Энтуисл, — но мистер Карсингтон скоро обнаружит, в чем заключается главное возражение. Все землевладельцы Лонгледж-Хилла считают, что канал принесет слишком большие разрушения при слишком малой выгоде. Если бы дело обстояло по-другому, мы бы давным-давно сами построили канал, причем это обошлось бы нам значительно дешевле.
— Люди, которые всю жизнь живут в Лондоне, не способны осознать последствия подобных проектов для сельских общин, — сказала миссис Энтуисл. — Объясни кто-нибудь эту проблему лорду Гордмору, он наверняка отмахнулся бы от нее, сочтя это провинциальным предубеждением против перемен и прогресса.
— Виноват в этом не только он, — возразила Мирабель. — Но и мы сами в какой-то мере. Все землевладельцы должны были высказать свое мнение его представителю. Но мы не обратили на него никакого внимания, как и на всех прочих.
Статус и полномочия представителя были отражением статуса и могущества его работодателя, а престиж лорда Гордмора был весьма невелик. Для обитателей Лонгледж-Хилла его представитель был одним из длинного перечня представителей, которые приезжали и уезжали, пытаясь разрекламировать преимущества то одного, то другого проекта.
Однако местные нетитулованные дворяне были достаточно консервативны. Даже в разгар каналомании считали строительство Кромфордского канала мистера Аркрайта авантюрой, так же как канала в Пик-Форест. Все последующие события лишь подтвердили их правоту, по крайней мере в том, что касается финансовой стороны. Хотя эти каналы существенно улучшили положение с перевозкой грузов для коммерческих целей, ни один из них пока что не обеспечил значительных прибылей держателям акций.
Водные пути, несомненно, в корне меняли как ландшафт, так и жизнь в общинах, по чьей территории они проходили.