— Вы слишком скромны. Ради спасения других вы рисковали жизнью.
Он хохотнул.
— Так поступают только люди недалекие. Мы бросаемся навстречу опасности, не думая о последствиях. Едва ли бесшабашность можно назвать героизмом. У меня совершенно не было опыта, и я старался не путаться под ногами и случайно не убить никого из соотечественников.
Интересно, подумала Мирабель, почему он приходит в замешательстве, стоит заговорить о его участии в боевых действиях? Хотя он старался говорить об этом небрежно, она улавливала в его голосе горькие нотки. Она внимательно посмотрела на него, но он теперь был начеку, и лицо его оставалось бесстрастным.
— Хотите сказать, что вы импульсивны? — спросила она. — Именно от этого недостатка хотите избавиться?
— К сожалению, как я уже сказал, у меня их много. Я не принадлежу к числу образцовых Карсингтонов и никогда им не стану.
— От вас предостаточно неприятностей, — промолвила она.
Он оказался более серьезной проблемой, чем Мирабель себе представляла.
Ознакомительная поездка явно не удалась. Он не заметил, чего она достигла и чем ей пришлось ради этого пожертвовать. Не понял, почему она строго контролирует деятельность управляющего. Она не станет объяснять ему причину своего беспокойства, возможно, не вполне оправданного. Это ее личное дело, а он чужак, человек, выросший в Лондоне.
Он не способен оценить по достоинству Лонгледж-Хилл, поэтому не способен понять, что канал причинит этим местам только вред.
Но ее смятение было вызвано не только этим.
Мирабель вдруг увидела настоящего человека, скрывавшегося под безупречной внешностью.
И ей захотелось узнать о нем больше.
Однако она сдержала свое любопытство.
— Ну, насмотрелись на Лонгледж-Хилл? — спросила она. — Как только пожелаете, повернем обратно.
— Кажется, еще не насмотрелся, — ответил он.
— Ладно, — сказала Мирабель и, ослабив поводья, продолжила путь. Алистер на своем мерине последовал за ней. Шествие замыкал ее грум Джок, державшийся от них на почтительном расстоянии.
Алистер между тем уже жалел о том, что попросил ее взять его с собой в эту поездку. Мисс Олдридж мешала ему здраво мыслить, но на этот раз не потому, что была несуразно одета, хотя ее вид по-прежнему выводил его из себя.
Покрой ее синевато-серого платья для верховой езды устарел по меньшей мере на пять лет, шляпка с полями не сочеталась с платьем, а зеленые сапожки и вовсе были ни к селу ни к городу.
Смехотворная одежда тем более вызывала досаду, что Мирабель была прекрасной наездницей и элегантно держалась в седле. Алистер знал немало хороших наездниц, но вряд ли хоть одна из них — не считая его матери — рискнула бы поехать по этой древней тропе для вьючных лошадей, которая с каждой минутой становилась уже и все круче.
Однако мисс Олдридж на своей нервной кобыле по кличке Софи ехала с непринужденной грацией.
Мощный мерин Алистера отличался спокойным нравом.
Обычно Алистер предпочитал норовистых коней, но сейчас понял, что ошибался.
Вообще Алистер пренебрегал опасностью, но рисковал только собственной жизнью и никогда — жизнью других, не только людей, но и животных.
Та ночь, когда он возвращался верхом в гостиницу под ледяным дождем, была редким исключением. Он все еще не простил себя за то, что подверг опасности лошадь мистера Уилкерсона. Будь она чуть менее крепкой и ловкой, она могла бы получить серьезное увечье. Алистер старался не думать о том, какие мучения пришлось бы вынести лошади, и о единственном способе прекратить их.
Поэтому он послушался совета мисс Олдридж и воспользовался для прогулки одной из ее лошадей, более привычных к этой местности.
— Мы почти у цели, — крикнула она, оглянувшись, когда они приблизились к покрытой лесом части холма. — Скоро выедем на поляну. Там немного отдохнем и отправимся в обратный путь.
— Мы не поедем на вершину?
Она остановилась. Он тоже остановился, стараясь держаться на расстоянии от ее норовистой кобылки.
— Мы приближаемся к концу тропы для вьючных лошадей, — сказала она. — Дальше склон становится слишком крутым и скалистым. Лошадям небезопасно туда взбираться.
— Значит, вы там не бывали?
— Пешком, — ответила она.
— Можно спешиться, — предложил Алистер. — А ваш грум присмотрит за лошадьми.
Она взглянула на его хромую ногу. Он упрямо вздернул подбородок и ждал.
— После такого ливня земля, наверное, стала скользкой, — произнесла она.
Он представил себе картину: смутно очерченные фигуры стараются удержаться на земле, скользкой от крови. То ли он действительно видел это, то ли воображение сыграло с ним злую шутку. Он не знал, но говорить об этом не собирался, особенно с женщиной.
— Вы взбирались на вершину в юбках из нескольких слоев ткани, — заметил он. — Моя нога будет гораздо меньшим препятствием.
— Это не означает, что вы должны ее наказывать, — возразила Мирабель. — Не забывайте, что вы незнакомы с этой местностью, что вы не деревенский житель.
— Где уж мне. Я всего лишь мягкотелый, изнеженный лондонец, не так ли?
— Я не слепая, — сказала она. — И вижу, что вы человек крепкий. Но самолюбивый. И очень обидчивый, как я успела заметить.
— Однажды меня затоптал копытами кавалерийский отряд, но я выжил, — сказал он. — Так что на холм как-нибудь заберусь.
— Мистер Карсингтон, даже капитан Хьюз, который до сих пор может взобраться на мачту по… как их там называют? Кажется, реи? Так вот даже он хорошенько подумает, прежде чем взбираться на вершину в это время года.
— Будь я в его возрасте, вообще не помышлял бы об этом.
— Жаль, что вы недостаточно повзрослели, чтобы мыслить здраво, — проговорила она.
— Если такой пожилой человек, как капитан, может одолеть подъем на вершину летом, то я, наверное, смогу сделать это в великолепный весенний день.
— Пожилой? — Она некоторое время пристально смотрела на него, потом сказала таким тоном, каким разговаривают с детьми: — Сейчас февраль. С утра была хорошая погода, но поднялся ветер, и собираются тучи. — Она посмотрела на небо.
Алистер тоже поднял голову. Облаков действительно стало больше, но между ними проглядывало небо.
— Дождя не будет еще несколько часов, — заявил он. — Я успею вернуться в гостиницу. Скажите правду, мисс Олдридж, будь вы одни, продолжили бы подъем?
— Я прожила здесь всю жизнь, — сказала она. — С самого детства. Здравый смысл должен подсказать вам, что следует прислушаться к совету тех, кто обладает большим опытом. Не понимаю, почему вы позволяете гордости и самолюбию брать верх над здравым смыслом. Впрочем, спорить с вами бесполезно.
Она не повысила голос, но сказала это довольно резким тоном, и ее кобылка забеспокоилась, шарахнувшись в сторону.
«Уж лучше бы она выбрала для этой поездки менее темпераментную лошадь», — подумал Алистер. Что-то в поведении Софи ему очень не нравилось. Если она испугается…
— Успокойте свою кобылку, — сказал он, стараясь скрыть тревогу.
Но Мирабель уже сделала это и послала лошадь вперед, причем проделала все это без малейших усилий, как будто каталась верхом по Роттен-Роу в Гайд-парке, а не ехала по узкой тропе вверх по крутому скалистому, поросшему лесом склону.
Алистер все внимание сосредоточил на дороге. Чтобы не отвлекать мисс Олдридж, он молчал, пока они не добрались до поляны.
Здесь, к его облегчению, она спешилась и передала лошадь груму, Алистер последовал ее примеру.
Поляна представляла собой не узкий выступ, как он думал, а широкую террасу на склоне холма. Тонкий ковер какой-то коричневой растительности украшали разбросанные то там, то здесь валуны. Из расщелины ближе к внешнему краю поляны рос какой-то редкий кустарник.
Пока Алистер рассматривал вересковые пустоши, Мирабель объясняла ему разницу между черными и белыми землями. Черными назывались земли, заросшие темно-коричневым вереском, что делало их похожими на ландшафт ада. Белые были покрыты зеленой растительностью. В некоторых местах почва заизвестковалась, но была мелиорирована и вновь распахана.