— Доброе утро, мисс Броди. Доброе утро, девочки, садитесь, — сказала директриса, влетев в класс и оставив за собой открытую настежь дверь.
Мисс Броди высоко подняла голову, прошла за спиной у директрисы и закрыла дверь, придав этому акту вполне определенное значение.
— Я к вам только на минутку, — сказала мисс Маккей, — и сейчас же ухожу. Что ж, девочки, сегодня первый день нового семестра. Мы не упали духом? Нет. В этом году, девочки, вы должны как следует заниматься по всем предметам и сдать экзамены с честью. Помните, что на будущий год вы переходите в среднюю школу. Я надеюсь, вы все хорошо провели летние каникулы — вы все хорошо выглядите и загорели. Надеюсь в скором времени прочитать ваши сочинения о том, как вы провели лето.
Когда она ушла, мисс Броди долго пристально смотрела на дверь. Джудит, девочка не из клана, хихикнула. «Прекрати», — сказала мисс Броди. Повернулась и стала стирать тряпкой длинный пример на деление, который всегда выписывала на доске на случай вторжения во время уроков арифметики, когда по случайности могла заниматься с девочками вовсе не арифметикой. Стерев с доски, она вновь повернулась к классу:
— Мы не упали духом — нет, мы не упали духом — нет. Как я начала говорить, Муссолини совершил величайшие подвиги, и безработица при нем ликвидирована сейчас даже в большей степени, чем в прошлом году. В этом семестре я смогу вам рассказать об очень многом. Вам известно, что я не верю в необходимость разговаривать с детьми как с несмышленышами, вы способны понять гораздо больше, чем обычно предполагают взрослые. Просвещение, или «эдукацио», означает «выведение наружу» от «э», то есть «наружу», и от «дуко», то есть «я веду». Экзамены экзаменами, а рассказ о том, что я видела в Италии, пойдет вам на пользу. В Риме я видела Форум и Колизей, где умирали гладиаторы и рабов кидали на съедение львам. Один вульгарный американец сказал мне: «Похоже на шикарную каменоломню». Американцы произносят слова с назализацией. Мэри, что означает «произносить с назализацией»?
Мэри не знала.
— Глупа по-прежнему, — сказала мисс Броди. — Юнис?
— В нос, — ответила Юнис.
— Отвечай, пожалуйста, полным предложением, — сказала мисс Броди. — Я считаю, в этом году вам следует научиться отвечать полными предложениями. Постараюсь следить за этим. Правильно надо было ответить так: «Произносить с назализацией — значит произносить в нос». Этот американец сказал: «Похоже на шикарную каменоломню». Ах, и это про место, где сражались гладиаторы! «Хайль, Цезарь! — восклицали они. — Идущие на смерть приветствуют тебя!»
Мисс Броди в коричневом платье стояла с поднятой рукой, словно гладиатор. Глаза ее сверкали, как клинок.
— Хайль, Цезарь! — снова воскликнула она и, сияя, повернулась к окну, как будто там сидел Цезарь. — Кто открыл окно? — Мисс Броди резко опустила руку.
Все молчали.
— Кто бы это ни сделал, окно открыто слишком широко. Шести дюймов вполне достаточно. Больше — уже вульгарно. В таких вещах нужно иметь внутреннее чутье. По расписанию мы сейчас должны заниматься историей. Достаньте учебники истории и держите их в руках. Я вам еще немного расскажу про Италию. У фонтана я познакомилась с одним молодым поэтом. На этой картине Данте впервые встречается на Понте Веккьо с Беатриче — так по-итальянски произносят имя Беатриса, и оно звучит очень красиво. В тот миг он и влюбляется в нее. Мэри, сядь прямо и не сутулься. То был великий момент в великой любви. Кто написал эту картину?
Никто не знал.
— Она написана Россетти. Кто такой Россетти, Дженни?
— Художник, — ответила Дженни.
Во взгляде мисс Броди сквозило недоверие.
— И гений, — добавила Сэнди, приходя на выручку Дженни.
— Он был другом... — подсказала мисс Броди.
— Суинберна, — сказал кто-то из девочек.
Мисс Броди улыбнулась.
— Не забыли, — сказала она, обводя взглядом класс. — Каникулы каникулами, а не забыли. Держите учебники истории перед собой на случай, если к нам опять кто-нибудь заглянет.
Она неодобрительно посмотрела на дверь и с достоинством подняла свою прекрасную голову темноволосой римской матроны. Она часто говорила девочкам, что покойный Хью восхищался ее римской внешностью.
— На будущий год, — сказала она, — вас будут учить специалисты: специальный учитель истории, математики, языков. По каждому предмету будет свой учитель, и каждый урок будет по сорок пять минут. Но в этот последний год, пока вы еще у меня, я подарю вам плоды своего расцвета. Они будут служить вам всю жизнь. Тем не менее сперва я отмечу в журнале, кто сегодня присутствует. У нас две новенькие. Новые девочки, встаньте.
Они поднялись с мест и, широко раскрыв глаза, уставились на мисс Броди, которая села за стол.
— Вы привыкнете к нашим порядкам. Какого вы вероисповедания? — спросила мисс Броди, держа ручку наготове. А в небе над школой кружились чайки, прилетевшие с залива Ферт-оф-Форт; зеленые и золотистые верхушки деревьев клонились к школьным окнам.
— Роберт Бернс, — сказала мисс Броди, закрывая журнал. — Мы с вами живем в середине тридцатых годов. У меня в столе четыре фунта румяных яблок из сада мистера Лоутера, его подарок. Давайте-ка съедим их, пока все спокойно — не потому, конечно, что яблоки не входят в мою компетенцию, но осторожность — это... осторожность — это... Сэнди?
— Залог отваги, мисс Броди. — Маленькие глазки Сэнди смотрели на мисс Броди, слегка сощурившись.
Коллеги по начальной школе невзлюбили мисс Броди еще до ее официального вступления в пору расцвета. Учительницы старших классов относились к ней безразлично или с легкой усмешкой, потому что они пока не почувствовали на себе влияние клана Броди — это ожидало их на следующий год, но и тогда они не раздражались понапрасну, сталкиваясь с результатами, как они говорили, «экспериментальных методов мисс Броди». Эти методы вызывали бурное негодование именно в начальной школе среди меньше зарабатывающих и менее образованных учительниц, с которыми мисс Броди имела дело каждый день. Однако из общего правила существовало два исключения — два человека не только относились к мисс Броди без возмущения и небезразлично, но даже всячески ее поддерживали. Одним из них был Гордон Лоутер, учитель пения в младших и старших классах, другим — Тедди Ллойд, преподававший рисование старшеклассницам. Кроме них, мужчин среди учителей не было. Оба были уже слегка влюблены в мисс Броди, так как она одна в их повседневном окружении волновала их как женщина, и, не сознавая этого, они уже начинали соперничать, добиваясь ее благосклонности. Но пока что они не заслужили ее внимания как мужчины, она признавала в них лишь своих сторонников и испытывала благодарность, смешанную с гордостью. Именно члены клана догадались раньше мисс Броди и, уж конечно, раньше самих мужчин, что Мистер Лоутер и мистер Ллойд, каждый претендуя на исключительное право, готовы вывернуться наизнанку, чтобы показать себя в выгодном свете перед мисс Броди.
Гордон Лоутер и Тедди Ллойд казались клану Броди внешне довольно похожими, пока более близкое знакомство с ними не доказало, что они весьма отличаются друг от друга. Оба были золотисто-рыжей масти. Тедди Ллойд, учитель рисования, был гораздо лучше сложен, более красив и намного интереснее как личность. Говорили, что он наполовину валлиец, наполовину англичанин. У него был такой хриплый голос, как будто его постоянно мучил бронхит. Золотистая прядь падала со лба, закрывая глаза. Но самое удивительное заключалось в том, что у него была всего одна рука, правая, которой он рисовал. Вместо левой был пустой рукав, заткнутый в карман. Содержимое рукава он потерял в мировую войну.
Классу мисс Броди только один раз выпала возможность рассмотреть его вблизи, да и то в полумраке, потому что в кабинете рисования были опущены шторы: мистер Ллойд показывал диапозитивы. Мисс Броди привела своих учениц в кабинет и собралась было сесть вместе с ними на край скамейки, но тут учитель рисования подошел к ней, держа в единственной руке стул, и церемонно предложил его, чуть согнув при этом колени, как лакей. Мисс Броди с достоинством — истинное воплощение Британии — уселась, широко расставив ноги, прикрытые значительно ниже колен свободной коричневой юбкой. Мистер Ллойд показывал диапозитивы картин с выставки итальянской живописи в Лондоне. В руке у него была указка, с помощью которой он прослеживал композицию полотен, давая пояснения хриплым голосом. Он ничего не говорил о сюжетах картин, а только обводил указкой каждый изгиб и каждую линию, проведенную художником единым движением кисти и оборванную, например, где-нибудь у локтя, а затем вновь подхваченную, например, у кромки облака или на спинке стула. Застывшие в позах волейболисток дамы «Примаверы» заставили мистера Ллойда поработать как следует. Он без устали обводил указкой контуры их задов, просвечивавших сквозь складки ткани. Когда он сделал это в третий раз, по передней скамье пробежала волна веселья, распространившаяся затем и на другие ряды. Крепко сжимая губы, девочки пытались сдержать душившие их конвульсии, но чем крепче сжимались губы, тем чаще хрюкали носы под напором подавляемого смеха. Мистер Ллойд с обидой и раздражением окинул класс взглядом.