Я бросила взгляд в зрительный зал, отыскивая Дэвида. Его сиденье и несколько соседних были пусты. Живот скрутило, грудь сдавило – не продохнуть.
Я зарычала и устремилась на Би.
– Блайз тоже так говорила! От ритуала все только выиграют. Посмотри, что с тобой сделали! Признайся честно… – У меня перехватило дух, когда Би саданула по моим костяшкам своей деревяшищей. – Вот лично тебе стало лучше?
Я уже сто раз пожалела, что выбрала для конкурса такой тесный костюм. Узкая юбка-футляр сковывала движения, и я сильно проигрывала в ловкости Би, которая вырядилась в просторное пышное платье и могла позволить себе недостижимую для меня маневренность.
Нас мотало по сцене, в колонках ревел балет, наши движения были так быстры, что казались размытой чередой бросков и выпадов, замахов и ударов. У Би растрепалась прическа, и белокурые локоны упали на лицо, взмокшее от пота и слез. Я и сама выглядела не лучше.
– Отпусти его! – вновь заорала Би, ткнув меня комлем в грудь. Я рухнула на колени. По залу пронесся единый вздох.
Опершись о пол, я попыталась отдышаться. Все тело ломило из-за того, что Дэвид в опасности, к тому же меня здорово потрепала Би. Всерьез я сражалась лишь с одним паладином – в тот вечер, когда погиб мистер Дюпон. И теперь каждая клеточка моего тела стремилась убить Би, уничтожить единственное препятствие, отделявшее меня от Дэвида. Но только на этот раз мой разум восстал против диких инстинктов.
Пусть я должна исполнить свой долг, пусть она соврала и втянула нас в эту передрягу, но это Би, и я не убью ее ни из-за Дэвида, ни из-за Пайн-Гроув, да ни за что на свете.
Она размахнулась, описывая палкой дугу, конечной точкой которой должна была стать моя голова. Наверное, собиралась вырубить меня окончательно.
– Прости, – крикнула я и замахнулась.
Я придержала руку в тот самый миг, когда дубинка должна была раскроить ей череп. Та мягко коснулась ее лба, и этого оказалось достаточно. Би закатила глаза и мешком повалилась на пол.
И в этот момент все смолкло. Затихла музыка, в зале повисла гробовая тишина. Один долгий миг я слышала лишь стук своего сердца да собственное прерывистое дыхание.
Вдруг из зала раздался громкий голос бабушки Мэй:
– О-о, перфома́нс!
И с этими словами она мерно захлопала.
Аплодисментов никто не поддержал. Зал безмолвствовал. Я посмотрела на зрителей и увидела папу и маму, точно примерзших к стульям. Они сидели разинув рты от ужаса. Передо мной расстилалось море бледных, потрясенных лиц.
И тут отчетливо захлопала другая пара рук. Бабушка Джуэл поднялась со своего места, ее статная фигура в платье засверкала тысячей блесток.
– Отличная постановка! – произнесла она во всеуслышание и добавила, кивая мне и не переставая хлопать: – Высокое искусство!
Ее слова начали медленно доходить до зрителей, и кое-где даже раздались неуверенные хлопки, но в основном публика молча глазела на меня. Меня замутило.
И стало еще хуже, когда я взглянула на Би, которая, разбросав руки, валялась на сцене. На ее лбу раздувался сине-черный синяк.
Но сейчас не до этого. Что-то недоброе происходит с Дэвидом.
Кивнув бабушке Джуэл в знак благодарности, я бросила ветвь и была такова.
Глава 33
Повинуясь чутью, я бросилась к выходу, пробежала за кулисами, вертясь, точно угорь, чтобы не зацепить девчонок. Здесь их было полно, и все как одна таращились на меня.
– Что это было? – подскочила Эби, вцепившись в мой локоть, но я мигом ее стряхнула и стала пробираться к черному входу, который вел на парковку перед Центром досуга.
Я с силой надавила на ручку – дверь не поддалась. Давящее чувство в груди нарастало, неистово колотилось сердце, гоняя по жилам кровь. Я налегла, поднажала сильнее.
Надо отдать должное тому, кто накладывал чары на эту дверь. Потрудился он на славу. На железном засове виднелись неказистые руны, словно нацарапанные гвоздем.
Внутри все похолодело.
Обереги. Это дело рук мага.
– Харпер! – Позади стоял запыхавшийся Райан. Щеки его раскраснелись, на шее болтался ослабленный галстук; он где-то скинул пиджак, в котором пришел на вечер.
– Ты можешь это убрать? – спросила я, указывая на дверь. – Надо догнать…
– Дэвида? Знаю, Харпер… Отпусти его по-хорошему.
У меня отвисла челюсть.
– И ты туда же?
Он поморщился:
– Не говори так, будто мы по разные стороны баррикад.
В груди сдавило, продыху никакого. Каждое слово давалось мне с неимоверным трудом.
– Твоих рук дело? – Я остервенело махнула рукой, указывая на руны. – Тогда мы по разные стороны, Райан, не обольщайся.