Второй этаж отводился исключительно невестам. Тут и там стояли манекены с самыми разнообразными моделями свадебных платьев. В углу располагались довольно просторные кабинки для переодевания.
На стене возле кабинок висело зеркало в серебряной раме, изображающей цветки лилии. Невесты одевались здесь, на втором этаже, а затем спускались на первый, чтобы продемонстрировать свои наряды ожидающим их родственникам или подругам.
Сонда дизайнерским взглядом оценила оформление салона, подумала о том, что можно было бы добавить, а от чего избавиться, и пришла к выводу, что выглядит он совсем не плохо. Правда, оптимизма у нее от этого не прибавилось.
Всю дорогу она старалась не показать своего удрученного состояния Дайан, и на это у нее ушли последние силы. Сонда надеялась, что сможет выдержать примерку наряда, не вызывая у матери ненужных подозрений, но единственным ее желанием было взять первое попавшееся платье и уйти с ним, даже если она будет выглядеть в нем как пугало. Сонде стоило больших усилий уговорить Дайан не подниматься с ней, а подождать ее внизу, и, оставив мать с Дэвидом пить кофе, она отправилась выбирать платье.
Второй этаж салона немного поднял ей настроение. Всегда приятно смотреть на красивые вещи. Девушка прошла вдоль первого ряда манекенов. На них красовались самые модные модели: платья-мини с огромным шлейфом, усыпанным стразами «Сваровски»; элегантные прямые платья из парчи цвета слоновой кости с причудливыми узорами; платья, которые состояли, казалось, из одних лишь кружев… Сонда полюбовалась оригинальным дизайном платьев и направилась ко второму ряду. Мода — модой, но пышные классические платья привлекали ее гораздо больше экстравагантных моделей.
Она остановилась на наряде с открытым кружевным верхом и воздушной юбкой из органзы. Девушка в голубом костюме одобрила выбор. Сонда с ее помощью надела платье, подошла к зеркалу и залюбовалась своим отражением. Перед ней стояла яркая брюнетка в наряде, похожем на тот, что носили дамы в стародавние времена. Белый цвет был ей определенно к лицу. Сонда подняла руки и распустила волосы — черная волна хлынула на белоснежные кружева.
— Для полной картины не хватает фаты, туфель и перчаток, — засуетилась девушка в голубом. — Если вы доверяете моему вкусу, могу предложить вам кое-что очень интересное.
Сонда кивнула головой. Лучше она доверит выбор продавцу, чем сама будет полчаса копаться в ворохе свадебных аксессуаров. Несмотря на то, что зеркальное отражение несколько подсластило горькую пилюлю, которую Сонда держала во рту с самого утра, ей все же было грустно.
Она, сама того не желая, представила, что выходит замуж за Кэрри. Что все это белоснежное великолепие из кружев и органзы — для него. Что именно он будет любоваться черными волнами, расплескавшимися по точеным плечам. И его ненасытные губы будут страстно целовать невесту после свадебного обряда… Как жаль, что этим мечтам никогда не стать реальностью! Сонда с трудом утихомирила разбушевавшееся воображение и заставила себя примерить то, что принесла ей девушка в голубом.
Тонкая фата была закреплена на маленькой веточке флердоранжа, усеянной переливающимися стразами. Сонда почти ничего не почувствовала, когда надела на голову это легчайшее сооружение. Флердоранж венком улегся на темных волосах, а фата заструилась по ним прозрачным водопадом. Длинные открытые перчатки из атласа и белоснежные туфли на высоком каблуке завершили наряд. Невеста была ослепительна, только ослеплять и удивлять ей хотелось совсем не своего жениха…
Сонда спустилась вниз и повертелась перед матерью и Дэвидом.
— Замечательно, Сонда, но тебе не кажется… — начала было Дайан.
— Миссис Тальбот, — перебил ее Дэвид. — Думаю, что «но» в этом случае неуместно. Она — само совершенство. Коварство и невинность. Лед и пламя. В общем, — он хитро прищурился, — воплощение противоречия. Выглядит потрясно!
— Ну что за словечки, Дэвид! — возмутилась мисс Тальбот. Неизвестно, что задело ее больше: жаргон Дэвида или то, что он не дал ей высказаться. — Вы, молодежь, говорите высокопарные фразы, перемежая их с сомнительными комплиментами…
— Мама, платье! — напомнила Сонда. Ей совсем не хотелось выслушивать очередную проповедь о чистоте языка. — Или я буду стоять здесь, разряженная как кукла, до второго пришествия?
— Я понимаю, что невестам свойственно нервничать… — Дайан посмотрела на дочь вопрошающим взглядом. — Но ты с самого утра как на иголках. Что-то не так?
— Все в порядке, — отмахнулась Сонда. Если Дайан догадается о причине ее волнения, вторая половина дня будет посвящена урезониванию непутевой дочери. А этого Сонда уже не вынесет. — Скажи, что тебе не нравится в платье?