Долго потом она приглядывалась к Коре Джойс. Чем эта симпатичная, но не слишком заметная девушка, лучше нее, Сонды? Да, она любезна, мила с окружающими, но, кроме этих достоинств, она едва ли выделялась чем-то еще… Почему, почему? — ломала голову Сонда. Однако ответа на свой вопрос она так и не нашла.
Натан женился, и они с Корой укатили в свадебное путешествие. Сонда начала относиться к мужчинам с еще большей осторожностью. Она отвергала всех поклонников, появляющихся на ее пути, и готова была остаться старой девой. Но тут появился Эрик.
Ему не удалось растопить ледяное сердце Сонды, но он был так терпелив и настойчив, что добился ее благосклонности. Сонда выделила Эрика среди прочих мужчин уже потому, что он не требовал от нее душевного стриптиза. Она могла не говорить ему о том, что любит, могла вести себя с ним как с чужим, могла быть высокомерной и холодной. Он сносил все с уверенностью человека, который знает, что все равно получит желаемое.
Эрик ничего не требовал, ни о чем не просил. Однажды он сказал, что любит Сонду и хочет, чтобы она стала его женой. Сонда взвесила все «за» и «против». Спокойный, уравновешенный, любящий Эрик был лучшей кандидатурой на роль ее мужа. Он нравился матери — она считала обеспеченного предпринимателя с золотым характером блестящей партией для дочери. Правда, Хэтти его недолюбливала, но, как казалось Сонде, подруга была необъективна. Вскоре Сонда и Эрик объявили о своей помолвке.
В постели, как и во многом другом, ее жених оказался весьма и весьма прохладен. Иногда у Сонды возникало впечатление, что он спит с ней, целует, обнимает ее лишь по необходимости. Но она быстро отметала подобные мысли, сознавая, что ее ласки со стороны могут выглядеть такими же. Две рыбы, усмехалась она про себя, идеальная пара.
Сонда часто задавалась вопросом: любит ли она человека, за которого собирается выйти замуж? На этот вопрос она не могла ответить честно даже самой себе, утешаясь рассуждениями о том, что в браке главное — не любовь, а доверие и надежность. А Эрику она доверяла.
— «Шарминг плэйс»? Милая, а что это за место?
— Эрик! Я не очень хорошо тебя слышу. — Сонда прижала к уху маленький аппарат и сделала пару шагов в направлении газона.
— Сонда? Куда ты пропала?
— Ну вот, — улыбнулась девушка, — теперь лучше. «Шарминг плэйс» — небольшой бар на углу Слейк-стрит.
— Бар? Но мы же собирались в ресторан?
— Эрик, ты брюзжишь совсем как миссис Тальбот! Ты сам сказал — звони, когда появятся идеи. Вот я и позвонила — хочу в «Шарминг плэйс».
— Тебе показалось, я совсем не против. — Унылый голос Эрика говорил о другом. — Пусть будет бар. Когда за тобой заехать?
— Приезжай к семи. Кстати, не вздумай надевать костюм. Такой вид там не оценят. Чао!
Сонда выключила телефон. Кажется, она сделала это. Маленькая девочка, проснувшаяся в ней совсем недавно, начала делать глупости. Одну за другой. Нечего сказать, разумный поступок — пригласить жениха в тот бар, где она резвилась вчера вечером с Кэрри Хэйзи, то есть черт знает с кем. Потому что моральный облик Кэрри Хэйзи оставался для нее загадкой. Хороший плохой мужчина. «Хороший. Плохой. Злой» — вспомнила она название фильма с Клинтом Иствудом…
Сонда зашла в дом. На столе в гостиной по-прежнему лежали белоснежные лилии. Никто так и не поставил их в вазу. Видел ли Эрик? Если да, то почему ничего не сказал? Такое пренебрежение к подаренным цветам непростительно. Но в тот момент, когда Сонда вынимала их из вазы, она совершенно не думала о судьбе цветов и правилах этикета.
Белоснежные цветы увяли за день. Лепестки сжались, свернулись, головки цветов поникли и уныло свисали с края стола. У Сонды сердце защемило при виде невинно пострадавших лилий. Она подняла небрежно брошенные цветы и встала, раздумывая, отправить их в мусор или поставить в другую вазу.
— Дори! — позвала она горничную.
— Да, мисс. — Дори обладала уникальной способностью появляться сразу же, как только ее позвали, не важно, находилась она в тот момент в кухне или на втором этаже.
— Дори, как ты думаешь, у этих цветов есть шанс выжить?
— Не знаю, — покачала головой Дори. — Но можем проверить. — Она принесла новую вазу, дымчато-голубую с синими и черными пуговками на выпуклых стенках, и поставила в нее увядшие лилии. — Там видно будет.