В остальном новости такие. На Суртсее продолжается извержение. Уже девять месяцев без перерыва, и остров вырос до 174 метров. Весной открылись еще два кратера и образовались два дополнительных острова. Их нарекли Сурт первый и Сурт второй, по королевскому обычаю. Но перечень неполный. Должен был родиться еще один остров, маленький черный кратер, который нарекли Маленьким Суртом.
Затем опустится июльская ночь, теплая и тихая.
Все дни кончаются, все времена проходят.
— Я могу, — говорит Д. Й. Джонстон задумчиво, — попросить друга отредактировать твой текст, если ты захочешь попробовать написать по-датски.
— Как Гуннар Гуннарссон?
— Я думал скорее о рассказе.
Ночью он приходит ко мне.
— Мне было холодно. И одиноко. Пододвигаюсь, освобождая ему место.
— Мне приснилось, что я на карусели в безлюдном парке аттракционов, вокруг сыро и почти нет растительности. Я был один и подумал: Земля вращается со всеми, кроме меня. Меня не взяли.
Он колеблется.
— Думаю, Гекла, я бы хотел, чтобы меня похоронили рядом с мамой.
Дорогая моя Гекла.
Мы купили участок в Согамири. Лидур ездит туда каждый вечер строить фундамент. Я тогда сижу с девочками одна. Он собирается вступить в Lions или Kiwanis[35]. Это единственный путь, говорит он. У семейного мужчины с женой и двумя детьми должны быть связи. Иначе с каменщиком не договориться. Лидур очень доволен своими девочками и, надо отдать ему должное, умеет ночью спать под детский плач. Он также с пониманием относится к беспорядку в квартире. Я шью ему брюки на машинке Йона Джона, но это труднее, чем кажется.
Сожги это письмо. Нет, порви его на мелкие кусочки, подбрось их к небу, и пусть падают на тебя, как снежинки, дорогая подруга, ложатся тебе на плечи. Тебе не нужно обнажаться.
Твоя лучшая подруга (на всю жизнь)
— Осенью мы лишимся квартиры, — сообщает Д. Й. Джонссон. — И что нам тогда делать?
Я заканчиваю предложение и оборачиваюсь.
— Найдем другую.
Он смотрит на меня.
— Давай уедем, Гекла.
Я встаю.
— Куда?
— На юг. На поезде.
Он стоит посреди комнаты.
— Мы с тобой очень похожи, Гекла. У нас нет пристанища.
— У нас нет денег на билеты. Ничего нет.
Я думаю: вся моя собственность — две печатные машинки. Одна из них электрическая.
— Мы найдем какой-нибудь выход. Я возьму еще смены.
Он размышляет.
— Будем в дороге неделю, и ты будешь писать.
— Всю дорогу?
— Да, всю дорогу. Поедем до последней остановки поезда, пока не доберемся до моря. В дороге будем покупать хлеб и сыры, названные по деревням, где их варят.
Дорогая Гекла.
У меня есть новости. Мы купили машину, а именно оранжевый «сааб», который Лидур приобрел через свояка за бесценок. И это еще не все. Я получила права. Лидур сподвиг меня на это и даже сам несколько раз проехал со мной, чтобы сэкономить на уроках вождения. Инструктора очень удивило, что я умею ездить задним ходом. На экзамене мне нужно было припарковаться. Ни у мамы, ни у свекрови нет прав. В первую самостоятельную поездку я хотела съездить посмотреть, как Лидур работает в котловане, но едва успела отъехать от дома, как чуть не сбила туриста. Он не пострадал, но мы оба были в шоке. Кто же ожидает встретить туриста в нашей стране во второй половине августа? Он оказался французским геологом, приехавшим ради извержения на Суртсее. У него была карта, и он показал мне, куда направляется. Мне ничего не оставалось, как отвезти его в Торлаксхёфн, хотя на заднем сиденье были обе девочки. По счастью, Катла почти всю дорогу проспала в люльке. Иначе мне пришлось бы останавливаться ее кормить. Я потратила немало времени, чтобы объяснить ему, что мою подругу зовут Гекла, а дочь — Катла, но в конце концов он понял. Это два вулкана, сказала я ему.
Р. S. Вчера встретила Старкада с девушкой. Насколько я заметила, они окольцевались. Он спросил, пишешь ли ты мне, и я сказала, что получаю от тебя письма каждую неделю. Он заглянул в коляску. Пока мы болтали, его девушка стояла округлив глаза.