— Тише! — сказала я. — Это пустяки. Смотрите, свет.
Яркая линия показалась под дверью. Вошла женщина с лампой в руке. Это была Ребекка Лео! Она приложила палец к губам, чтобы остановить восклицание, готовое сорваться с моих губ, и, прижав мою холодную щеку к своей, прошептала:
— Тише! Это дом моего отца, Элис. Лучше бы вы никогда не переступали его порог! Вы должны стоять здесь, у окна. Я задерну перед вами занавески, и там вы услышите все без малейшего шанса быть обнаруженной.
— Что это значит? — воскликнула я. — Какую ужасную тайну я должна выслушивать? Пустите меня… Пустите!
— Уже слишком поздно, — сказала Ребекка, внезапно отвернувшись и внимательно прислушиваясь. — У двери звонит мой отец — прячьтесь, прячьтесь скорее! Ради меня, Элис, ради меня! — И она наполовину повела, наполовину потащила меня в нишу.
Герр Штольберг подошел и встал рядом со мной, а Ребекка потянула тяжелые складки, так что они упали с потолка на пол и скрыли нас из виду.
— Оставайтесь там, не двигайтесь, не дышите, — сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. — Да поможет вам Бог, моя бедная Элис!
Поцелуй, который она подарила мне, покрыл мои губы и щеки слезами. Ребекка плачет, — и из-за меня! Я крепко прижала руки к груди и ждала… чего? Мой спутник не произнес ни слова, и в течение нескольких минут я слышала только его дыхание. Затем послышался звук, как будто где-то в доме открылись и закрылись двери; шаги по коридору; низкий ворчливый голос, когда кто-то вошел в комнату, в которой мы прятались.
— Больше денег! Больше денег! Всегда деньги! — произнес голос с нетерпеливым вздохом. Послышался шелест бумаг на столе и звук, похожий на перелистывание страниц книги. — Я не могу этого сделать, ваше превосходительство, я не могу этого сделать. Поместья не дадут больше ни гроша. Они заложены по полной стоимости, ваше превосходительство. Это невозможно.
— Der Teufel! Мне нужны деньги, Лео, — сказал другой голос в ответ.
О, этот голос, этот голос! Неужели я пришла сюда за тем, чтобы услышать его! Я отпрянула и почувствовала, как отеческая рука моего друга обхватила меня в знак поддержки.
— Вы должны пойти к кому-нибудь другому, ваше превосходительство, за деньгами, — сказал еврей. — Я бедный человек, и я не могу ничего дать.
— Дать! Давал ли когда-нибудь что-нибудь еврей? — сказал другой. — Нет, друг Лео, я не прошу подарков — джентльмен не просит у ростовщика. Мне нужен дополнительный заем. Я хочу тысячу флоринов.
О, этот резкий, холодный, насмешливый голос! Как не похожи были нежные интонации, которые я привыкла слышать из этих милых уст!
— Тысячу флоринов, ваше превосходительство! — воскликнул ростовщик. — Майн Готт! Ваши поместья не стоят и тысячи крейцеров.
— Я не прошу о них под залог поместья; я предлагаю лучший залог.
— Залог! Хорошо, хорошо! — с жаром воскликнул еврей. — Какой залог, ваше превосходительство?
— Послушай, мой очень добрый и уважаемый друг Исаак, и я удовлетворю деликатные угрызения совести твоей казны, ибо у тебя совести нет. Весной я женюсь.
— Я знаю это — я знаю это, на певице без гроша в кармане, ваше превосходительство.
— Именно так, друг Исаак. На певице без гроша в кармане, которая станет для меня одним из величайших богатств в Германии.
— Нет! — воскликнул еврей, вздохнув сквозь зубы.
— Знаешь ли ты, мой друг, что у этой девушки самый прекрасный голос в Германии? — что она произведет безумие, фурор? — что она будет стоить, по меньшей мере, сто тысяч флоринов в год мне, ее мужу и твоему должнику.
— И это ваш залог, ваше превосходительство?
— Именно. Можешь ли ты пожелать лучшего?
— Ба! Это безумие. Девушка может потерпеть неудачу — может передумать — может отказать вам. Я не могу одолжить свои флорины под это призрачное обеспечение.
— Но я говорю тебе, что она любит меня, как любят только женщины, друг Исаак. Она бы умерла за меня. Она полностью моя. Твои деньги в такой же безопасности, как если бы они находились в твоих собственных сейфах. Назови процент и немедленно прими мою расписку. Деньги я должен и буду иметь. Без этого я даже не смогу достойно жениться. Конечно, ставка стоит риска? Давай, Исаак, — тысяча флоринов под двести процентов, выплачивается через шесть месяцев! Сможешь ли ты отказаться?
— Тысяча флоринов! Это очень много, ваше превосходительство.
— У меня не осталось и десяти. Карты и кости в последнее время были против меня. Это судьба. Умри, Исаак, но ты должен дать их мне!