За последней длинной, дрожащей нотой последовала глубокая тишина, а затем, после небольшой паузы, она запела снова.
Я стоял в стороне, в лунном свете, жадно прислушиваясь.
ГЛАВА VI
РЕШЕНИЕ
— Пара слов, Бьюкенен, — сказал я, — прежде чем вы уйдете.
Мы проходили через холл, и он держал шляпу в руке, но при этих словах обернулся и последовал за мной в библиотеку.
— Ну, Фил, — сказал он, — в чем дело?
— Боюсь, мне больше не придется отдыхать, — ответил я.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что должен вернуться домой к своей работе, как хороший мальчик.
— Чепуха! Мы поговорим об этом через месяц.
— Вовсе нет. Мы должны поговорить об этом сегодня утром.
— Почему сегодня утром? Когда вы хотите уехать?
— Я думаю, что должен уехать сегодня днем.
— Сегодня днем? — быстро повторил сэр Джеффри. — Что случилось?
— Ничего не случилось, — ответил я. — Но я здесь уже почти три недели и решил больше не сидеть, сложа руки. Самые приятные вещи рано или поздно должны закончиться.
— Тогда какого черта вы утруждаете себя тем, чтобы сделать это раньше, если это может быть позже? Тут что-то не так.
— На самом деле, ничего не случилось, но чем дольше я остаюсь, тем труднее мне будет уехать.
— Я никогда не слышал такой чепухи — никогда, клянусь Юпитером! С тем же основанием вы могли бы сказать, что человеку бесполезно быть счастливым, пока он жив, потому что, в конце концов, он должен умереть.
— Мой дорогой Джеффри, вы не знаете, что такое привычка к работе.
— Я знаю, что вы не покинете Сеаборо-корт сегодня днем. Черт возьми, у нас сегодня званый ужин!
— Званые ужины — это опасное тщеславие. Диета из пера и чернил подходит мне больше.
Сэр Джеффри покачал головой.
— Это бесполезно, — сказал он. — Я чувствую, что вы что-то скрываете от меня. Если Брюер обидел вас…
— Ни в малейшей степени, — нетерпеливо перебил я. — Мне не нравится капитан Брюер, и он мне никогда не нравился; но он не сделал ничего, что могло бы стать чем-то раздражающим.
— Я старался сделать это место приятным для вас, — сказал сэр Джеффри.
— Оно восхитительно. Я приехал, знаете ли, всего на неделю или десять дней, а пробыл уже почти три недели. Разве это похоже на то, что я нахожу Сеаборо-корт скучным?
— И все же вы хотите покинуть нас!
— И все же я чувствую, что должен оставить вас — должен. А когда дело доходит до должен, то, чем скорее что-то будет сделано, тем лучше.
— Возможно, и так; и все же… Вы уверяете меня, что вас призывают перо и чернильница. Дело только в них?
— Боже мой, Бьюкенен! — нетерпеливо воскликнул я. — Вы адвокат истца, а я — заключенный в суде? Говорю вам, что мне лучше уехать — разве этого недостаточно?
— Так будет лучше для вас! — повторил он.
— Да. Воздух Дарема мне не нравится. Вы это понимаете?
— Я в это не верю! — воскликнул он, обрушив свой огромный кулак на стол с таким грохотом, что книги на книжных полках вздрогнули. — Здесь лучший воздух в Англии! Это лучший воздух…
— Для меня, мой добрый друг, это лучший воздух на свете, — сказал я, подходя к окну, — когда им одновременно не дышит мисс Кэрью.
— Клянусь Юпитером!.. — воскликнул сэр Джеффри, глубоко вздохнув.
— Да, — с горечью ответил я. — Теперь вы знаете. Я надеюсь, что вы довольны.
— Клянусь душой, Фил, — сказал он, — я огорчен больше, чем могу вам сказать. Я понятия не имел об этом — ни малейшего понятия.
— Но вы и не обязаны были иметь об этом какое-либо представление.
— Нет, нет — конечно, нет. Просто я не мог понять, почему вы хотите сбежать.
— Ну, теперь вы знаете, — сказал я, все еще стоя у окна, спиной к нему.
— Я почти жалею об этом. Я всегда буду упрекать себя за то, что так часто сводил вас вместе. Я мог бы догадаться, что, скорее всего, произойдет — но тогда… какой же я проклятый идиот!
— Не упрекайте себя, — сказал я. — Это не ваша вина. Я люблю ее с прошлого декабря.
— Черт бы вас побрал! Все, оказывается, еще хуже. Ах, Фил! Вы возненавидите Сеаборо-корт и никогда больше не приедете сюда!
— Это ничего не изменит, мой дорогой друг, — сказал я, заставляя себя улыбнуться. — Я снова приеду к вам осенью и помогу отстреливать куропаток.
— Приедете? Имейте в виду, я запомню ваше обещание. А пока мы пообедаем здесь в одиночестве, а потом я провожу вас на станцию. Вы, конечно, предпочли бы больше ее не видеть.