— Нет, нет, — сказал я, — не делайте этого — не выбрасывайте это за борт. Уберите все в трюм; и, возможно, когда у вас будет свободное время, чтобы все обдумать, вы сможете внести в вашу систему некоторые изменения, которые, в конце концов, сделают ее работоспособной и безотказной!
Он снова покачал головой.
— Я думаю, что нет, — ответил он, — боюсь, что нет. Тьфу ты! Это всего лишь еще одна развеявшаяся иллюзия. Я уже привык читать заупокойную службу над своими снами.
Он говорил с горечью, чуждой его натуре. Я видел, что он был глубоко огорчен и даже больше разочарован, чем огорчен; поэтому я сказал пару ободряющих слов и оставил его — так как был уверен, что он предпочел бы, чтобы его оставили в покое.
Маленький островок на мгновение стал виден более отчетливо, и все взоры устремились на него. Поначалу прозрачный и пурпурный, он сменил цвет с фиолетового на серый, с серого на зеленовато-коричневый, и вскоре стал виден как скала, спускающаяся к морю на юго-востоке и возвышающаяся на севере. Когда мы подошли ближе, то заметили у самой кромки воды небольшую группу белых домиков, лодку, пришвартованную в крошечном ручье неподалеку, группу тощих деревьев на зеленом возвышении в самом центре островка, и несколько овец, бродивших тут и там. Слева, примерно в шести или семи милях, лежало волнистое побережье Нортумберленда, со смутными очертаниями холмов. Во всех других направлениях, — на северо-восток, восток и юг, — простиралось море. Более бесплодную, унылую скалу едва ли можно было представить в пасмурную или штормовую погоду; но в ярких лучах июльского солнца, при свежем бризе и голубыми волнами, гоняющимися друг за другом по сверкающему океану, она выглядела положительно красивой.
Сэр Джеффри направил яхту «в порт» и встал на якорь около половины двенадцатого. Вскоре после этого мы высадились на берег, к великому удивлению и восторгу трех женщин, одного старого седовласого рыбака и примерно шести или восьми полудиких, загорелых, светловолосых детей. От них мы узнали, что двое других мужчин (на острове их было всего трое) уплыли в Тайнмут; что их колония состояла из трех семей и насчитывала тринадцать душ, включая шестерых детей и одного грудного младенца; что двое рыбаков, отсутствовавших в настоящее время, были единственной опорой всей общины, жившей за счет добычи их сетей; и что остров считался частью Айлендшира и принадлежал графству Нортумберленд. Мы узнали, что эти бедные колонисты платили символическую арендную плату за свои небольшие жилые помещения и были освобождены, благодаря древней привилегии, от большинства налогов, взимаемых в других местах. Они разнообразили свой рацион ламинарией и разводили (если это можно так назвать) овец. Дети не знали другого мира, кроме того, в котором родились; мы также узнали, что одна из женщин не была на материке более одиннадцати лет.
Мы зашли в их дома, один из которых служил небольшим магазинчиком и снабжал это место продуктами, скобяными изделиями и самой скромной галантереей. Старик плел сети, немного ковал и плотничал. В каждом доме мы видели Библию, а в одном — сборник гимнов и несколько гравюр из Священных Писаний в черных рамках. Одна из женщин держала петуха и трех или четырех кур; все маленькие жилища были чистыми и опрятными.
Поболтав с женщинами, погладив детей по их льняным головам и раздав им кое-какие подарки, мы поднялись на плато, где паслись овцы и росли деревья, и приготовили все для пикника. Через несколько минут скатерть была расстелена, корзины распакованы, а пробки вытащены.
Это была веселая трапеза, а мы были так голодны, как и подобает людям, проведшим три или четыре часа в море. Мы шутили, мы смеялись, мы пили за здоровье, мы произносили речи, мы окрестили остров Хуан-Фернандес и совершили возлияние шампанским на скудный газон в честь этого наименования. Когда мы закончили и вяло расположились вокруг остатков нашего пиршества, сэр Джеффри предложил сигары; и мы, четверо мужчин, отправились на вершину крутой скалы на северной оконечности острова и оставили дам развлекаться, пока мы выкурим по сигаре. Однако, как только мы оказались вне пределов слышимости, Бьюкенен взял меня за руку и, отведя в сторону, сказал тихим, встревоженным голосом:
— Я в затруднении, Дандональд. От этого старика, там, внизу, толку никакого, а у меня на борту только один матрос и мальчик. Невозможно привести яхту в надлежащее состояние и успеть добраться до Сеаборг-корта сегодня вечером.
Я посмотрела на него в полном смятении.
— ЧТО? — спросил я.