Не успел инспектор положить трубку, к дому подъехала машина. Дверь открыл Крамп. На пороге стояла женщина, в руках полно свертков. Крамп забрал их у нее.
– Спасибо, Крамп. Заплатите, пожалуйста, за такси. Я выпью чаю. Миссис Фортескью или мисс Элейн дома?
Дворецкий замялся, глянул через плечо.
– У нас плохие новости, мадам, – решился он. – Насчет хозяина.
– Мистера Фортескью?
Нил шагнул вперед. Крамп сказал:
– Сэр, это миссис Персиваль.
– В чем дело? Что такое? Несчастный случай?
Инспектор окинул ее изучающим взглядом. Миссис Персиваль Фортескью была упитанной женщиной, рот ее все время недовольно кривился. Возраст – лет тридцать. Вопросы она задавала с живейшим интересом. «Ей, наверное, очень скучно живется», – невольно подумалось инспектору.
– К сожалению, вынужден сообщить вам, что сегодня утром мистера Фортескью в тяжелом состоянии доставили в больницу Сент-Джудс, и вскоре он скончался.
– Скончался? То есть... умер? – Новость явно произвела на нее впечатление – на такое она явно не рассчитывала. – Боже правый, вот это сюрприз. Муж в отъезде. Вам надо с ним связаться. Он где-то на севере. У него в конторе должны знать. Всем займется он. Надо же, такие дела всегда случаются в самый неподходящий момент.
Она на секунду замолчала, переваривая новость.
– Хотя, конечно, все зависит от того, – размышляла она вслух, – где решат устраивать похороны. Здесь, наверное. Или в Лондоне?
– Как скажет семья, так и будет.
– Да, конечно, это я так просто спросила. – Наконец она отвлеклась от своих мыслей и соизволила посмотреть на стоящего перед ней человека.
– Вы из конторы? – спросила она. – На доктора вы непохожи.
– Я из полиции. Мистер Фортескью умер так внезапно...
Она перебила его:
– Вы хотите сказать, что его... убили?
Это слово было произнесено впервые. Нил изучающе оглядел миссис Персиваль, на лице которой отразилось тревожное ожидание.
– С чего вам это пришло в голову, мадам?
– Ну, людей иногда убивают. А вы сказали «внезапно». И вы из полиции. А с ней вы говорили? Что она сказала?
– Не совсем понимаю, о ком вы?
– Об Адель, о ком еще. Я Валю сколько раз говорила: совсем старик спятил, надо же взять в жены такую молодую! Известное дело – седина в бороду, бес в ребро. Из-за этой дряни он напрочь голову потерял. Вот вам и результат. А нам всем теперь весело придется. Начнут виться газетчики, растрезвонят на весь свет, напечатают фотографии на первых страницах...
Она смолкла, заглядывая в будущее и явно представляя чересчур кричащие и броские картины. «Что ж, – решил про себя инспектор Нил, – не самая страшная перспектива». Она снова повернулась к нему.
– И что это было? Мышьяк?
Дабы охладить ее пыл, инспектор Нил сдержанно пояснил:
– Причина смерти пока не установлена. Будет вскрытие, а потом и расследование.
– Но вы уже все знаете, да? Иначе вы бы сюда не приехали.
Вдруг оказалось, что этот глуповатый взгляд может быть проницательным.
– Вы уже расспросили прислугу, что он ел и пил, да? Вчера на обед. Сегодня на завтрак. Само собой, какие напитки.
Он прямо-таки чувствовал, как в мозгу ее бешено прокручиваются возможные варианты. Осторожно произнес:
– Есть вероятность, что причиной внезапного недомогания явилось нечто, съеденное им за завтраком.
– За завтраком? – Она удивилась. – Но это же очень трудно. Не представляю, как.
Она смолкла и покачала головой.
– Не представляю, как она могла это сделать за завтраком... Разве подсыпала что-то ему в кофе, когда мы с Элейн отвернулись.
Рядом с ними тихий голос мягко произнес:
– Чай ждет вас в библиотеке, миссис Валь.
Миссис Валь вздрогнула.
– О-о, мисс Дав, спасибо. Да, чашечка чаю мне не помешает. А то я прямо ничего не соображаю. Вы, инспектор, чаю не желаете?
– Спасибо, пока нет.
Чуть замешкавшись, толстушка не спеша удалилась.
Когда она скрылась за дверью, Мэри Дав негромко пробормотала:
– Она, наверное, понятия не имеет о том, что такое клевета.
Инспектор Нил не ответил. Мэри Дав продолжала:
– Я могу вам быть чем-то полезна, инспектор?
– Где я могу найти Эллен, уборщицу?
– Я вас провожу. Она только что пошла наверх.
Эллен оказалась женщиной суровой, не робкого десятка. На ее сморщенном лице отразилось плохо скрываемое торжество.