Если спальня оказалась приятным сюрпризом, то остальная часть дома была такой, какой Ханна ее и представляла. В холле витали запахи готовки, газовый рожок скрывался под абажуром из красного и синего стекла, и хотя в столовой на столе, накрытом к ужину, не было саржевой зеленой скатерти, порыжелый папоротник был и красовался под трехрожковой свечной люстрой. Один из плафонов переделали в светильник, и раскаленный газ пузырился внутри матового шара; два других рожка не использовались и торчали, как засохшие ветви на дереве; помимо этого столовая – все равно темноватая – дополнительно освещалась двумя обычными газовыми лампами по обеим сторонам камина, и огонь, сгорая, тихо шипел в белом и розовом шарах.
Все эту обстановку мисс Моул оценила наметанным глазом мгновенно и не успела лишь подтвердить подозрение, что видит на столе холодную баранину, как была перехвачена за руку молодой девушкой, которая подскакала к ней гарцующей походкой.
Когда Этель Кордер нервничала или радовалась, ее походка всегда становилась подпрыгивающей, и этим она напоминала Ханне неуклюжую, но норовистую молодую лошадку. Она сверкала зубами и белками глаз, что вместе придавало ей игриво-злобный вид, за который были в ответе особенности ее внешности. Редкие светлые волосы росли слишком высоко надо лбом, бровей почти не было, но при всей некрасивости в старшей хозяйской дочери горел лихорадочный огонь, который притягивал и удерживал внимание.
«Кто‐то лягнул ее в стойле или украл у нее овес, – думала Ханна, пока Этель пространно объясняла, как срочное собрание комитета задержало ее саму и отца. – Мне следует быть осторожной. А младшая выглядит как заморенный ослик. Счастье, что меня наняли на эту ферму». Ей хотелось погладить и успокоить обеих, сказать, что она сделает их пухленькими и счастливыми, если они ей доверятся. Хотелось заткнуть горелки, одна из которых булькала, как индюк, а две другие шипели, как пара рассерженных гусей. Ханна поняла, что для дочери фермера тут работы непочатый край, и хотя для себя мисс Моул никогда не выбрала бы это место, но здесь в ней нуждались, и мысленно она уже превращала холодную баранину в сытное рагу к завтрашнему обеду и избавлялась от пожухлого папоротника, как вдруг услышала желающий ей доброго вечера голос человека, чьи шутки взбодрили не одно швейное собрание.
– Так вы и есть мисс Моул, – сказал он, точно подобрав тон, подходящий для посланника миссис Спенсер-Смит, который не является самой леди, и Ханна, заранее предубежденная против проповедника, подумала, что он бегло оценил ее как пустое место: полезную, но неинтересную личность.
При всем желании, о мистере Кордере нельзя было сказать того же. Его высокий рост, густая шапка каштановых волос, чуть тронутых сединой, бородка клинышком, чуть светлее волос, вид физически здорового и энергичного человека и несомненно доминирующее присутствие заставили Ханну, стоявшую с прямой спиной, но несколько павшую духом, признать, что мистер Кордер тоже оказался своего рода сюрпризом.
Она смиренно села напротив Рут, служанка внесла блюдо с водянистой картошкой, а мистер Кордер взял разделочный нож и вилку. Этель замолчала, а Рут, кажется, и до этого не собиралась ничего говорить. Она сердито зыркнула на баранину и на мисс Моул по другую сторону стола, но усердно склонилась над тарелкой, когда отец начал говорить.
– Это прекрасный старинный город, мисс Моул, – заявил он, – полный исторических ассоциаций, здесь находится одна из красивейших приходских церквей в стране… Если вы, конечно, интересуетесь архитектурой, – добавил он тоном, намекающим, что это маловероятно.
Ханну так и подмывало спросить, какой эффект ее равнодушие может оказать на здание, но мистер Кордер не стал ждать заверений, что архитектурный шедевр в безопасности.
– Рут может как‐нибудь отвести вас полюбоваться ею. Может, в субботу после обеда, Рути?
– В субботу после обеда я играю в хоккей, – проворчала та.
– Ах да, конечно, эти твои игры, – добродушно усмехнулся мистер Кордер. – Ну, думаю, мисс Моул и сама сможет найти дорогу. Кафедральный собор не так хорош. Сам он меня не волнует, а вот зданием капитула мы гордимся. Вас, возможно, удивляет… – Он оборвал сам себя и спросил: – А кстати, где Уилфрид? Уилфрид приходится мне племянником, и предполагается, что он изучает медицину в университете, – пояснил преподобный для Ханны. – Ты не знаешь, где он, Этель?
Этель нервно вытаращила глаза.
– У него какое‐то дело, – выпалила она, и Ханна подозревала, что расчетливая улыбка Рут заставила сестру сердито воскликнуть: – Это правда, Рут! Он сказал мне об этом вчера.