— Забавно, ты так обращаться к себе никому не разрешаешь.
— Я сегодня необыкновенно добрая и щедрая.
— И мудрая, и прекрасная, и…
В кончик носа Джонса уперся кинжал. Его она обнаружила первым делом у кровати. Его и амулет с собственной магией. Хорошо, что Джонс ей в этот раз ничего выговаривать не стал.
Он с насмешкой продолжил, глядя на неё, а не на кинжал:
— …и смертоносная, и обидчивая, как все фейри.
— Рогатые орки, вот за что мне это…
— А я уходил — добровольно уходил и уговаривал не связываться со мной, Ник. Ты сама не послушалась.
Ник встала с сиденья:
— Пошли, упрямец. Снимем с тебя привязку, пока ты опять не передумал.
— А когда я передумывал?
— Да постоянно! — отмахнулась Ник. Она поймала его за узкую ладонь и потянула за собой в гостиную. — Хочу уже познакомиться с настоящим тобой, а не тем, кого создал Перес и его кровь. Что-то мне подсказывает, что ты мне понравишься.
— Ник…
— Не ломай мои хрупкие девичьи мечты, а?
— Не буду. Только я не твой принц.
— Аааа, ты не видел… Я убрала список. Мне хватило принцев в виде лорда Холма. Хватит.
Она остановилась в гостиной и замерла. Уговорить Джонса удалось легко. Еще бы саму уговорить, а то сердце екало уже где-то в горле. Страшно все же. Не пришибить бы Джонса в процессе…
Он долго стоял перед ней, не решаясь. Забавно, ей всегда нравились парни повыше, а сейчас она впервые понимала прелесть парней одного с ней роста. Не надо вставать на цыпочки, вытягиваясь в струнку. Не надо тащить его за шею вниз, заставляя склоняться. Можно спокойно смотреть прямо в глаза, почти теряясь в них. Можно податься вперед, прижимаясь к неуверенному, неподатливому, желающему убежать телу, обнаруживая, что идеально подходите друг другу. Его плечи чуть-чуть выше твоих, его сердце почти рядом — бьется, подстраиваясь под твой ритм. Его губы так близко, что можно податься вперед и… Она наткнулась на выставленный вперед палец:
— Кинжал, Ник.
— Уже в руке. — почему-то хрипло прошептала она. — Не бойся.
— Ник… — его голос тоже сел. Рука легла на её талию, чтобы поддержать, если будет слишком больно. Ну, Ник надеялась именно на это.
— Я не буду рисковать, Осень. Не бойся.
Он вздохнул и, зараза такая, не удержался. Позволил себе то, что запретил Ник. Наклонился, щекоча дыханием. Замер на миг, а потом его губы прошлись по её шее. То ли целуя. То ли ища более вкусную… Чистую? Точку. Ник судорожно вспоминала, когда же она последний раз мыла шею. Неудачно получилось…
Зубы впились в шею, и рука Ник дернулась, чуть не втыкая кинжал в спину Джонсу. Вовремя вспомнила, что сама предложила. Хуже того — настояла.
Боль нарастала толчками. Зубы сильнее вгрызались в шею. Стало нестерпимо больно. По телу поплыла подозрительная слабость. Решаться надо было сейчас. Скоро может оказаться поздно. И Ник вздохнула — её левая рука скользнула под рубашку Осени, проходясь по плоскому животу от ребер до пояса джинсов. Животное, которым стал Джонс, заколебалось. Даже пить перестало. Ник опустила пальцы ниже, заводя под грубую ткань джинсов и находя резинку белья. Элитного — подсказала насмешливая память.
Зубы медленно выскользнули из ранок.
Ник провела пальцами дальше, находя магнитную застежку джинсов. Ну же, Джонс, приди в себя! Опомнись! А то потом будешь всю жизнь жалеть, что был да не запомнил…
Зверь выпрямился, заглядывая Ник в глаза. Сыто облизнулся. Разума по-прежнему не было.
Ник прошептала:
— Осень…
Он прильнул к её губам, мешая говорить. Поцелуй был грубым, она такие не любила и не позволяла. Она приподняла кинжал, меняя хват — ударить можно и рукоятью… Только потом его придется тащить в спальню — не бросать же его тут… Говорили ей в школе ловцов — всегда продумывай отступление…
Тем временем Джонс чуть отстранился, с треском срывая с себя рубашку.
— Рогатые орки, ты ж меня прибьешь за надругание над бедным телом… Я же еще и буду виновата…
Тело признавать себя бедным не собиралось. Оно снова прильнуло к губам, в этот раз осторожно и нежно. Только зря Ник надеялась, что мозги включились. В этот раз от его рук, медленно, но верно нащупавших резинку чулок, мозги отключились и у Ник:
— Спальня… Там…
Тело легко послушалось, подхватывая её на руки и неся в нужном направлении. Только потом, когда Джонс последовательно избавил её от платья и чулок, кинжалом все же пришлось воспользоваться — Осень не простил бы ни себе, ни ей такого.