— Тогда скажи, почему ты это сделал?
— Он был глуп как пробка, — отозвался Саймон своим излюбленным небрежным тоном. — Просто не достоин Лачета. — И затем добавил уже серьезным тоном: — И, если уж хочешь знать правду, я его ненавидел.
Саймон налил себе еще шампанского и выпил залпом. Затем тихонько засмеялся и сказал:
— Мы с тобой повязаны одной веревочкой — не смешно ли? Я тебя не могу вывести на чистую воду, а ты не можешь меня.
— У тебя, однако, есть одно преимущество передо мной.
— Да? Какое это?
— У тебя совсем нет совести.
— Нет. И это действительно преимущество.
— Я согласен терпеть тебя, но ты меня терпеть не собираешься. Вот и сегодня днем попытался меня укокошить.
— Ну, это было так, между прочим.
— Ты хочешь сказать, что намерен придумать что-нибудь получше?
— Обязательно.
— Не сомневаюсь. Человек, который способен быть в двух местах одновременно, может изобрести что-нибудь понадежнее расслабленной подпруги.
— Да уж, гораздо понадежнее. Но нельзя пренебрегать и подручными средствами.
— Ясно.
— А как насчет того, чтобы в обмен на мою откровенность удовлетворить мое любопытство?
— В каком плане?
— Кто ты такой?
Брет долго молча смотрел на Саймона.
— Разве ты меня не узнаешь? — наконец спросил он.
— Нет. Так кто ты?
— Я — возмездие.
Брет ушел из буфета и некоторое время стоял на балконе, дожидаясь, пока у него перестанет колотиться сердце и подкатывать тошнота. Куда бы пойти, где никто не помешает хорошенько подумать над происшедшим? В отеле такого места нет: в номер в любую минуту может заявиться Саймон. Придется уйти из гостиницы, поискать какой-нибудь бар.
Он пошел в номер за пальто и на обратном пути встретил Беатрису.
— Вы что, все с ума посходили? — сердито спросила она. — Элеонора плачет у себя в номере, Саймон пьет в баре и не может остановиться, а у тебя такой вид, словно ты только что встретил привидение. Что с вами случилось? Вы поссорились?
— Поссорились? Вовсе нет. Наверно, Элеонора и Саймон просто устали за день.
— А с тобой что случилось? На тебе лица нет.
— Мне стало душно в танцевальном зале. Не забывайте, что я привык к простору прерий.
— А я слышала, что прерии кишат танцзалами.
— Можно, я возьму автомобиль, Беатриса?
— Куда ты собрался?
— Хочу съездить в Кенли Вейл поглядеть, как встает солнце.
— Один?
— Да, один.
— Надень пальто, — сказала Беатриса. — На улице прохладно.
Доехав до вершины холма, возвышавшегося над долиной Кенли Вейл, Брет остановил машину и выключил мотор. Было еще темно и до восхода солнца далеко. Брет вышел из машины, облокотился о капот и стал слушать тишину. Земля и трава, нагретые солнцем за день, издавали сильный запах во влажной прохладе ночи. Воздух был неподвижен. Вдали раздался свисток поезда.
Брет выкурил сигарету, и тошнота понемногу прошла. Но голова шла кругом.
Он был прав. Не зря он увидел в Саймоне сходство с Тимбером: аристократ с прекрасными манерами, но с сердцем убийцы. Саймон сказал ему в буфете правду. Сказал ее с наслаждением. Все убийцы любят хвастаться своей безнаказанностью. Все эти годы Саймону, наверно, хотелось кому-нибудь похвастаться, как ловко он отделался от брата-соперника. Но похвастаться было некому, и вот наконец у него появился «надежный» слушатель.
Этим «надежным» слушателем был он, Брет Фаррар.
Он, Брет Фаррар, завладел Лачетом, и Саймон был уверен, что он никогда от него добровольно не откажется. Что он будет держаться за Лачет любой ценой — даже ценой соучастия в убийстве.
Нет уж, на это Брет не пойдет. Хватит с него союза с Лодингом — там, в конце концов, речь шла только о мошенничестве. Но на союз с убийцей, хотя Саймон и считает, что они «повязаны» одной веревочкой, Брет никогда не пойдет. Это было бы чудовищно. Немыслимо.
Как же тогда поступить?
Пойти в полицию и сказать: вот что, я вовсе не Патрик Эшби. Патрика Эшби восемь лет назад убил его брат. Мне это стало известно с его собственных слов. Правда, он был немного пьян.
И ему скажут: в ходе расследования смерти Патрика Эшби было установлено, что в то время, когда Саймон мог бы убить Патрика, он неотлучно находился в кузнице в Клере.
Рассказав им правду о себе, Брет изменит лишь свою собственную судьбу. А Патрик Эшби останется самоубийцей.
Как же Саймон сумел это подстроить?