И была другая причина, почему доктор был так откровенен. В те дни все, что касалось разгоравшейся гражданской войны, каждая новость, принесенная с мятежного Юга на негодующий Север, тотчас же становились как бы общественным достоянием. Если, ставя свое имя в гостиничной книге, вы писали, что прибыли из Чарлстона, Саванны, Мобила, Нового Орлеана или любого другого пункта к югу от линии Мэзона-Диксона,[12] вас окружали толпой и жадно расспрашивали. Каждый хотел узнать, как вы бежали оттуда и почему, каждый готов был без устали восхищаться и вашим патриотизмом, и вашей отвагой, и никому не приходило на ум счесть вас хвастуном или выдумщиком. И вам тоже в голову не приходило умалчивать о себе, и вы раскрывали им душу, как утопающий, только что вытащенный из воды и окруженный сочувствующими наблюдателями.
Но мисс Равенел оставалась мятежницей. Как очень многие женщины и почти все юнцы, она замкнула свои симпатии в строгих пределах родного края. Она оставалась верна земле, вспоившей ее, и не допускала, что в Луизиане в этом году может взрасти хоть один красно-бело-синий цветок.[13] И, внимая сейчас своему отцу, его рассказу о бегстве из дома, нападкам на земляков, она привскакивала и пофыркивала с явным неодобрением, совсем как котенок, решивший себя показать очень хищным и злым. Никогда и ни при каких обстоятельствах она не поссорилась бы со своим любимым отцом, но сейчас готова была возразить ему энергично и со всей прямотой. Едва завершил он свою тираду, как она поднялась на защиту любезного сердцу Юга.
— Нет, папа, ты просто ужасен! Вы не находите, мистер Колберн, что папа ужасен? Послушайте-ка меня. В Луизиане я родилась, папа тоже провел там полжизни. Пока он не выступил первым против этих, как он говорит, папуасов, они любили и почитали его. Если вам никогда не приходилось общаться с южанами, вам не понять, как они обаятельны. Я не имею в виду, конечно, каких-нибудь грубых техасцев, арканзасцев, простофиль из Акадии,[14] «бедных белых».[15] Неотесанный люд есть повсюду. Но в воспитанном обществе в той же Луизиане, в Джорджии, в Миссисипи, в Южной Каролине, в Вирджинии, даже в Теннесси или в Кентукки вы всегда испытаете истинное наслаждение. Пусть эти люди мало начитаны в минералогии, в химии, зато они умеют вести себя в дамском обществе. Поглядите на них на балу, за парадным столом. Они отлично воспитаны, гостеприимны, щедры, и это я называю цивилизацией. Классные люди!
— И они научили тебя этой смеси папуасского и английского, — сказал, улыбаясь, доктор, который еще не привык к тому, что дочь его выросла и над ней нельзя уже больше посмеиваться, как над ребенком. — Боюсь, что наш гость не понял, что такое «классные люди».
— Не понял, сейчас поймет. Постарайтесь понять, мистер Колберн! — воскликнула мисс Равенел, заливаясь румянцем и вся трепеща, словно птичка в клетке, которую грубо встряхнули, но улыбаясь при том все так же сердечно. Насмешка отца при постороннем молодом человеке задела ее, но не вызвала гнева — она была слишком преданной дочерью. — Пускай они папуасские, эти словечки; все равно я пользуюсь ими. Мы слышим их с детства от мамушек, а мамушки — это наши старые черные няньки. Хорошо, я готова признать, что наши мамушки не сидели на университетской скамье и что Луизиана имеет свои недостатки. Но это моя Луизиана и твоя тоже, папа, таково мое мнение, и мы обязаны верностью нашему штату и должны делить с ним его судьбу. Или вы не согласны признать, мистер Колберн, суверенных прав каждого штата? Разве вы не останетесь верным своей Баратарии, что бы там ни случилось?
— Нет, если Баратария выступит против Соединенных Штатов! — ответил молодой человек, не поколебленный в патриотизме ни улыбкой, ни взглядом своей собеседницы.
— Боже мой, что я слышу! — воскликнула молодая мятежница. — За вычетом разве массачусетцев, никто в Новой Англии вас не поддержит, уверена. Ведь это как раз здесь у вас состоялся Гартфордский съезд.[16]
— Вы восхищаете меня своей эрудицией, но Гартфордский съезд у нас совсем не в чести; мы приравниваем его к Синим законам.[17]
12
Эта установленная в XVIII в. пограничная линия, отделявшая Пенсильванию от Мэриленда, считалась условной границей между рабовладельческими и «свободными» штатами.
14
Речь идет о выходцах из канадской провинции Акадии, насильственно переселенных английскими колониальными властями в середине XVIII в. в английские колонии на атлантическом побережье (в будущем — США). В середине XIX столетия акадийцы в Северной Каролине и Джорджии принадлежали к наиболее отсталым группам фермерства южных штатов.
15
Так называли на юге США мелких фермеров, издольщиков, батраков, которые по своему нищенскому уровню жизни приближались к неграм-невольникам.
16
В 1814 г., во время войны США с Англией, новоанглийские федералисты на тайном сборище в Гартфорде выступили с угрозой отделиться от США, если президент Мэдисон не подпишет немедленный мир.
17
Так назывались церковные установления, регулировавшие светскую жизнь первых американских поселенцев-пуритан в XVII в. и оставшиеся в законодательстве США с колониальных времен.