– Но скажешь.
– Нет. Он меня не спрашивал, а если бы и спросил, я бы не сказала. Это просто мое мнение.
Минуту-другую они шли молча. Потом Кэтрин взяла Риетту под руку. Она сказала дрожащим голосом:
– Я не знаю, что делать.
– Сделай, как я сказала, – скажи правду.
– Я не могу.
– Почему не можешь?
– Не могу. Вдруг он разозлится.
Риетта сказала немного презрительно:
– Что он сможет сделать? Если ты не будешь его злить, он, возможно, заберет несколько по-настоящему ценных вещей, и оставит тебе все остальное.
Кэтрин в отчаянии сжала ее руку.
– Риетта… Лучше мне рассказать тебе об этом. Все гораздо хуже: я продала некоторые из них.
– Что?!
Кэтрин затрясла ее руку, за которую держалась.
– Нечего говорить со мной таким тоном! Эти вещи были мои, и я могла делать с ними, что пожелаю! Тетя Милдред мне их подарила, говорю тебе, подарила!
– Что именно ты продала?
– Несколько миниатюр, и… и табакерку… и серебряный чайный сервиз. За одну из миниатюр я выручила три сотни. Это был Косвей[5], очень красивая миниатюра, жаль, что я не могла ее себе оставить.
– Кэтрин!
Кэтрин отпустила ее руку и оттолкнула Риетту.
– Не будь занудой! Надо же мне во что-то одеваться! Если уж и винить кого-то, то как насчет Эдварда, который ни разу не сказал, что он по уши в долгах, и оставил меня почти без гроша?! А теперь, полагаю, ты пойдешь и расскажешь все Джеймсу?
– Ты знаешь, что я так не сделаю, – спокойно ответила Риетта.
Кэтрин снова подошла ближе.
– Как думаешь, что он станет делать?
– Думаю, это зависит от того, что он выяснит.
– Он знает, что вещи исчезли – табакерка, миниатюры и чайный сервиз. То есть он знает, что их нет в Меллинг-Хаусе, а миссис Мэйхью сказала ему, что тетя Милдред отдала мне чайный сервиз. Вчера он сказал мне, что не хочет доставлять мне неудобств, но это фамильная ценность, и он должен его забрать. Как будто это имеет какое-то значение! Детей-то у него нет!
Помолчав, Риетта сказала:
– Ты вляпалась в историю.
– Что толку говорить мне это? Делать-то мне что?
– Я тебе уже сказала.
Последовала пауза. Потом Кэтрин сказала еле слышно:
– Он говорит, что его мать составила подробные записи обо всех делах, пока его не было. Пока что не нашли, но когда найдут…
Она замолчала. Риетта закончила предложение:
– Когда они найдутся, ты ведь не думаешь, что останутся еще какие-то сомнения в том, что она не дарила тебе миниатюру Косвея и чайный сервиз времен королевы Анны.
– Она могла забыть их записать, – сказала Кэтрин убитым голосом.
Они дошли до края луга. Слева был Гейт-Хаус, справа – Белый коттедж. Кэтрин повернулась в ту сторону, где в сумерках маячили высокие подъездные столбы. Она пожелала спокойной ночи и перешла через дорогу. Риетта пошла в другую сторону, но, не дойдя до Белого коттеджа, услышала быстрые шаги по тропинке. Кэтрин поравнялась с ней и протянула руку.
– Я хочу кое о чем тебя попросить.
– О чем?
– Если бы ты вспомнила, как тетя Милдред говорила, что дарит мне все эти вещи… Это бы многое изменило.
– Ничего подобного я не помню.
– Ты могла бы, если бы попыталась.
– Глупости! – сказала Риетта Крэй и сделала движение, чтобы уйти, но Кэтрин удержала ее.
– Риетта, послушай минутку! После того как вчера вечером Джеймс вернулся, он, – она перевела дыхание, – напугал меня. Он был вежлив, но, знаешь, такой ледяной вежливостью. Он говорил, что некоторые вещи пропали. Ох, дело даже не в том, что именно он говорил, а в том, что подразумевал. Я подумала, что он хочет меня запугать, и старалась этого не показывать, но думаю, он видел, что я боюсь. И думаю, ему это доставило удовольствие. Я не сделала ничего, чтобы он так себя вел, но у меня сложилось жуткое впечатление: если бы он мог сделать мне больно, он бы тоже насладился этим.
Риетта стояла совершенно неподвижно. Призрак, которого она заперла много лет назад, вышел из заточения и встал у нее за плечами. Кэтрин прошептала:
– Риетта… Когда вы с Джеймсом были помолвлены… Он был таким? Когда люди помолвлены, характер трудно скрыть. Он любил… причинять боль?
5
Ричард Косвей (1742–1821) – английский художник-портретист эпохи Регентства, известный своими миниатюрами.