– Я выехала автобусом в шесть сорок.
– Да, он доезжает до Меллинга в семь, так? Почему вы вернулись раньше, а не пошли в кино с мужем?
– У меня разболелась голова.
– Вы раньше уже возвращались так, без мужа?
– Мистер Лесситер был здесь…
– И?
Ответа не последовало. Комиссар продолжил:
– Вы ведь оставили ему холодный ужин?
– Да, сэр.
– Значит, вы вернулись не из-за мистера Лесситера.
Стать бледнее она уже не могла, но на лбу у нее выступил пот.
– У меня болела голова.
– Понятно. А теперь расскажите мне, что именно вы делали, когда вернулись.
Она крепко сцепила руки. Ей надо рассказать ему все как было, только ничего не говорить про Сирила – про то, как она пошла к задней двери, и как Сирил сказал: «Я успел. Эрни дал мне свой велосипед. Если бы я приехал на автобусе, в Меллинге каждая собака узнала бы об этом». Ей нужно промолчать обо всем, что касается Сирила, и честно рассказать обо всем остальном. Она облизнула онемевшие губы.
– Я пришла домой, сделала себе чаю…
Ей нельзя говорить про то, как она кормила Сирила ужином, и как он вдруг сказал: «Я должен раздобыть денег, мама. У меня проблемы».
Голос комиссара заставил ее подпрыгнуть.
– А вы вообще видели мистера Лесситера? Вы говорите, что приехали домой отчасти из-за него. Вы заходили в кабинет, чтобы спросить, не нужно ли ему чего-нибудь?
Увидев, что она вздрогнула, он подумал: «Она что-то скрывает». К ответу ее подтолкнул инстинкт, как это бывает со слабыми напуганными созданиями. Она ответила, тяжело дыша:
– О да, сэр.
– В котором часу это было?
– Незадолго до новостей.
– Около девяти? – Он нахмурился.
– Все верно.
– Вы ведь пришли, когда еще не было четверти восьмого, так?
– Да, сэр.
– Но вы пошли узнать, не нужно ли чего мистеру Лесситеру, только около девяти часов?
Она ответила слабым голосом:
– У меня сильно болела голова… Мне пришлось присесть ненадолго… Я вообще не очень хорошо соображала.
– С четверти восьмого до девяти – большой промежуток времени.
Большой… Ужасно большой промежуток. Сирил положил голову к ней на колени и заплакал… Она ответила тем же слабым голосом:
– Я не заметила, как время прошло. Потом сделала себе чаю и пошла в кабинет.
– И вы видели мистера Лесситера?
На щеках миссис Мэйхью на миг появился слабый румянец – результат выпитого виски и отчаяния.
– Нет, сэр, я его не видела.
Глаза, окаймленные рыжими ресницами, вперились в нее как два буравчика.
– Вы пошли в кабинет, но не видели его?
Миссис Мэйхью кивнула, сидя прямо и до синяков щипая левой рукой правую.
– Я пошла в кабинет, как и сказала, чуть-чуть приоткрыла дверь…
– И?
Она перевела дух и сказала дрожащим голосом:
– Там была мисс Риетта Крэй.
– Кто такая мисс Риетта Крэй?
– Она живет в Белом коттедже – от ворот налево.
– Продолжайте.
– Я не собиралась подслушивать… Я не стала бы делать ничего подобного. Я просто хотела понять, стоит ли мне входить. Вам не скажут спасибо, если вы помешаете приватному разговору.
– А у них был приватный разговор?
Миссис Мэйхью энергично кивнула.
– Мистер Лесситер говорил, что ему не особо хочется, чтоб его убили.
– Что? – воскликнул комиссар Дрейк.
Миссис Мэйхью снова кивнула.
– Так он сказал. А потом продолжил: «Странно, что ты пришла именно сегодня, Риетта. Я жег твои письма…» Тогда-то я и поняла, что он разговаривает с мисс Крэй. А потом он сказал что-то о первом сне любви.
– Они были помолвлены?
Она снова кивнула.
– Дело было лет двадцать назад… Скоро уже двадцать пять. Так что я подумала, что лучше мне не входить.
– Вы услышали что-нибудь еще?
– Я не из тех, кто подслушивает!
– Разумеется, нет. Но может, вы случайно услышали что-нибудь, прежде чем закрыли дверь. Вы ведь услышали, так?
– Ну да. Он говорил еще о том, что достал все бумаги в поисках какого-то документа, который мать оставила ему.
– Он искал ее записи?
– Да, точно.
Внутренний страх отпустил ее. Все это было просто, и говорила она чистую правду. С ней все будет в порядке, пока она говорит правду и не упоминает о Сириле. В ее голове возникла картинка: Сирил в кухне, крутит ручки радио, а она сама далеко от него, у двери кабинета. Инстинкт подсказывал ей там и оставаться, и извлечь из этого положения максимум пользы; тот же инстинкт заставляет птицу притворяться раненой и уводить кошку от гнезда. Она повторила предложенное комиссаром слово: