Ее дыхание ускорилось, когда она подняла на него взгляд.
― Блейк? ― вопрос прозвучал так, будто она не могла произнести слова, которые на самом деле подразумевала.
― Энди? ― он подозревал, что знает, о чем она спрашивает, но хотел знать наверняка. Должен знать наверняка. В конце концов, он собирался нарушить все правила, и хотя он так решил, ее позволение было абсолютно необходимо.
Улыбка расцвела не ее красивых розовых губах.
― Ты назвал меня Энди.
Правильно, он назвал. Он понял, что это имя подходит ей в определенные моменты. Тогда как в другие ей подходит Андреа. Оба имени отражают разные аспекты личности этой женщины, которой он поклонялся. Женщины, которую он, может, даже любил.
Надеясь, что она не видит настоящую глубину его эмоций, отражающихся на лице, он просто сказал:
― Оговорился. ― О, как он хотел использовать свой язык в других целях. Провести им вдоль линии ее челюсти. Дразнить им ее соски, которые, как он заметил, были уже твердыми, ожидая знаков внимания.
Он подвинулся ближе, его рот был в миллиметрах от ее.
― Блейк? ― ее голос был мягким и умоляющим.
Если она не может сказать, чего хочет, он ей поможет.
― Если я попрошу тебя остаться на ночь…
― Я соглашусь, ― она перебила его. ― Ты… меня просишь?
― Да. ― Блейк сократил расстояние между ними, целуя ее челюсть и прокладывая путь к губам. Он хотел не спешить, ему нравилось предвкушение. Также он знал, что этот поцелуй важен ― он изменит все.
Семнадцатая глава
Когда губы Блейка, наконец, встретились с губами Андреа, он почувствовал, будто обнаружил Силу (прим. ред. важнейшее понятие в фантастической вселенной «Звёздных войн». В фильме Сила описана Оби-Ваном Кеноби так: «энергетическое поле, создаваемое всеми живыми существами, которое окружает нас, находится внутри нас, и связывает воедино Галактику»). Будто он искал ее всю свою жизнь и теперь держал в своих руках. Хотя и раньше он целовал ее как сладко, так и неистово, это был первый раз, когда он опустил все свои стены. Он был обнажен перед ней, выставлен напоказ ― и он все еще был полностью одет. Это придавало поцелую ощущение новизны. Это было удивительно. Волнующе. Лучший поцелуй в его жизни.
Его губы посасывали ее, пробуя на вкус, прежде чем он позволил своему языку проскользнуть внутрь и поглаживать ее. Несколько минут их руки были неподвижны, позволяя ртам играть ведущую роль. У них был полноценный диалог губ и языков, движущихся в едином ритме. «Я хочу тебя!», ― говорили они друг другу. ― «Хочу познать тебя. Наслаждаться тобой. Хочу большего с тобой».
Вскоре поцелуя стало недостаточно. Андреа обернула руки вокруг его шеи и прижалась к нему, потираясь телом, как ласковый котенок. Боже, это распалило его ― то, как она двигала грудью вдоль его груди, как ее таз толкался в его эрекцию. Если он не остановит ее сейчас, они сделают это прямо в коридоре, а это не то место, где он ее хотел.
Он хотел ее в своей кровати.
Он оторвался, недоумение в ее взгляде задержалось только до того момента, пока он не взял ее за руку и молча не повел к двойным дверям на противоположной стороне коридора. Не включая света, он переступил порог темной комнаты, направляя ее к своей кровати, где помог ей сесть.
Она потянулась, чтобы снова обнять его, но он остановил ее.
― Я хочу видеть тебя. ― Он включил ночник, внезапная вспышка света заставила их обоих заморгать, несмотря на то, что свет был тусклым. Изголовье освещалось сильно ярко, но ему стало больно на нее смотреть, когда он раздел ее догола.
Во время своих свиданий в офисе они никогда полностью не раздевались. Это было негласным условием ― секс в одежде сильно отличался от секса без нее. Может, и не существенно, но эмоционально. Так много раз он хотел расстегнуть ее блузку, снять бюстгальтер, и взять в рот ее обнаженную грудь, но сдерживался. Сегодня, когда все остальные правила были нарушены, больше не было причины сдерживаться. Он лакомился ею сначала глазами, затем языком. Он бы занимался с ней любовью без всяких преград. Черт, с ее разрешения, он бы даже забыл о презервативе.
Когда он повернулся к Андреа лицом, то обнаружил, что она стоит на коленях. Она потянулась вперед и потянула его за рубашку. Он улыбался, позволяя ей притягивать его к себе. Она так отчаянно хотела прикасаться к нему, как и он к ней. Взяв в руки ее лицо, он снова поцеловал ее. Затем схватился за ворот ее футболки и прервал поцелуй, чтобы избавить ее от одежды. Ее нежно голубой кружевной бюстгальтер последовал за футболкой и присоединился к ней на полу.
― Так-то лучше. ― Значительно лучше. Блейк был поражен тем, что Дреа не пыталась прикрыться, ее руки свободно лежали по бокам, демонстрируя ему себя без стеснения. И ей нечего было стыдиться. Почему он потратил так много времени зря на худосочных девушек в прошлом? Груди Дреа были великолепны. Они поместились бы у него в ладони, пышные, но не вызывающие. Абсолютно идеальные. Он хотел сжать их и наблюдать, как она дрожит. Хотел ее идеальные темные соски между своих губ.
Прежде чем он смог начать воплощать свои желания в жизнь, его внимание отвлекло щипание за пальцы ног. Щенок.
― О, нет. ― Он наклонился, чтобы подхватить собаку одной рукой. ― Ты здесь не останешься.
― Блейк, все нормально, ― сказала Андреа из-за спины, когда он понес существо к двери.
― Нет. ― Это была приватная вечеринка, которую запланировал Блейк. И Щенок не был приглашен.
Он поставил собаку на пол и прогнал прочь. Прежде чем закрыть дверь он тихо сказал:
― Я обещаю дать тебе утром одно из тех угощений, что ты любишь.
― Я все слышала, ― поддразнила Андреа, подтверждая еще раз, что она была осведомлена о его чувствах к животному.
С грешной ухмылкой он развернулся к женщине, которую оставил на кровати.
― А тебе я прямо сейчас дам угощение, которое ты любишь.
― Ты слишком высокого мнения о себе.
― Я нет, а вот ты будешь. ― Он побрел к ней, наслаждаясь румянцем, который был вызван его грязными словами и распространился от шеи вниз по груди. ― А теперь, на чем мы остановились?
― Ты снимал свою рубашку. ― Она снова потянула его за рубашку, пока он не взял ее за руки, переплетая их пальцы.
― Мы не на этом остановились. ― Держа ее руки в своих, он наклонился и лизнул один из ее идеальных сосков. ― Вот здесь мы остановились.
― Давай же, я хочу тебя увидеть. ― Она извивалась от его внимания.
― Увидишь. Но сначала, я хочу увидеть тебя. ― Испробовать тебя. Наслаждаться тобой.
― Дам пропускают вперед, Блейк. ― Но она стонала, выставляя грудь, чтобы он мог взять ее в рот.
Он тянул, пока ее сосок не стал торчать от возбуждения.
― И я пропущу даму вперед, я обещаю. ― Она снова покраснела. ― А теперь прекрати болтать.
― Но…
Он отпустил одну руку и приставил указательный палец к ее губам.
― Прекрати. ― Возвращая свое полное внимание к ее груди, он отвлек ее от каких-либо мыслей о разговоре. Он обожал ее груди, посасывая и покусывая одну, он одновременно массировал другую. Затем поменял местами руку и рот, в то время как Андреа с трудом могла дышать.
Когда он насладился этим, то двинулся вниз, его язык кружил по краю ее пупка, пока он руками расстегивал ее джинсы. Он нежно толкнул ее, чтобы она легла на кровать, и он мог снять с нее сандалии. Затем штаны. Затем трусики.
Святая Дева Мария, он умер и попал в рай.
Он должен был отойти и восхищаться ею ― волосы разметались вокруг ее головы, соски все еще торчали от его ласк, бедра расставлены, чтобы продемонстрировать ее милую маленькую киску.
― Андреа Доусон. ― Его голос был наполнен желанием. ― Ты так чертовски красива.
Она захныкала от его слов. Или от его прикосновений, когда он продолжил, проводя руками по внутренней стороне каждого бедра, его пальцы встретились у ее центра. Он провел по клитору, и ее бедра приподнялись. В этот момент он потерял терпение. Он хотел бы двигаться медленнее, не спеша дразнить ее руками. Но он не мог больше ждать. Он должен попробовать ее на вкус прямо сейчас.