И вдруг на втором этаже хлопнула дверь. Саманта аж подпрыгнула. Затем послышались крики. Перепуганная, она бросилась наверх. Дверь в теткину квартиру была широко распахнута. Рыдания доносились до лестничной площадки.
Она уже почти поднялась, когда на пороге квартиры появилась бабушка. В руках она держала пачку бумажных носовых платков и флакон с нюхательной солью.
— Хорошо, что пришла, Саманта, — сказала Агата. — У Маргарет истерика. И соли не помогают. Иди посиди с ней, а я принесу из аптечки успокоительное.
Саманта повиновалась, в душе сокрушаясь о судьбе своей рубрики.
Истерика Маргарет была не новостью. Время от времени на нее накатывало. Она относила эти нервные срывы на счет своей тонкой артистической натуры и считала долгом вовлечь в них близких. Правда, заметила Саманта, приступы никогда не случались с ней, если Теофиль Морийон был дома.
Маргарет в королевской позе возлежала на антикварной кровати под балдахином, имевшей единственный недостаток — она занимала три четверти пространства спальни. В комнате, погруженной в полумрак, витали ароматы травяного настоя. Меблировку завершали массивный шкаф и такой же комод. Саманта присела на кресло в стиле ампир — обманчиво хрупкое и на протяжении нескольких десятилетий стойко выдерживавшее внушительный вес своей владелицы.
Она склонилась к тетке, на лбу которой красовался носовой платок, смоченный в лавандовой эссенции, знаменитой своими успокаивающими свойствами.
— Что случилось-то? — мягко спросила она.
Ей пришлось подавить в себе тяжкий вздох. За последний месяц она уже в пятый раз сидела у изголовья страдающей Маргарет. Обычно та судорожно всхлипывала, после чего разражалась многочисленными жалобами: на старость, лишающую ее творческих способностей, на несносный характер сестры, никогда ее не понимавшей, на ступеньки лестницы, взбираться по которым с каждым днем становится все труднее… Саманта доброжелательно кивала головой, дожидаясь, пока иссякнет словесный поток. Вскоре Маргарет приподнималась на кружевных подушках, приносила свои извинения — опять она оторвала Саманту от работы — и требовала бокал хереса.
Но на сей раз вопрос Саманты остался без ответа. Она повторила его, но Маргарет по-прежнему молчала. Из ее больших навыкате глаз ручьями струились слезы. Обильно оросив щеки, они собирались в небольшую канавку, теряющуюся за воротником ночной сорочки. Маргарет безотрывно смотрела на плотно задернутые шторы в цветочек.
— Ну ладно. На, прими таблетку, и через несколько минут тебе полегчает.
Это вернулась Агата. Она протянула сестре розовую таблетку и стакан воды. Маргарет от нее отвернулась. Агата повысила голос:
— Или ты немедленно принимаешь лекарство, или я сдаю тебя в дом престарелых.
Маргарет испуганно посмотрела на сестру и послушно проглотила таблетку. Минуты через две черты ее лица расслабились. Она задышала ровнее, хотя еще сидела, прикрыв заплаканные глаза и открыв рот, и хлюпала носом.
— Я так ничего и не поняла, — шепнула Саманта.
— Пошли на кухню. Для хереса еще рано, но чашка чаю не повредит.
И они вдвоем устремились на безупречно чистую Агатину кухню. Бабушка наливала в чайник воду, внучка доставала с полки чашки.
Агата заварила чай, добавила Саманте в чашку капельку молока, опустила в свою три кусочка сахару — в ее возрасте, полагала она, глупо беспокоиться из-за гликемии.
Она закрыла глаза, смакуя первый глоток, а затем сообщила:
— Это все из-за Теофиля. Он от нас съезжает.
Саманта в недоумении поставила чашку на стол:
— Он что, нашел себе квартиру просторнее?
— Нет. Он едет во Францию умирать.
— Я и не знала, что он болен. До такой степени? — удивилась Саманта.
— Он показал мне свои последние анализы. Со здоровьем у него все в порядке. Но ты же его знаешь. Он человек предусмотрительный. Его ввергает в ужас идея плыть через Ла-Манш в гробу.
— Что-то мне не верится, что это единственная причина…
Агата улыбнулась. Сообразительность внучки ее восхищала. Наверняка унаследовала ее мозги.
— Ты права. Отъезд не связан с его здоровьем. Это из-за паркинга. На месте дома, где погибла его жена, собираются устроить парковку.
— Это тот самый, со сквериком, куда он каждый год носит цветы?
— После войны его восстановили, но недавно дом перекупила какая-то компания. Они и решили, что на его месте лучше соорудить парковку. Четыре подземных уровня, а сверху — торговый центр.