– Понятно.
– Эй, дружище, – вклинился Джон. – Пойди прими таблетку, а когда мозги включатся, дай нам знать.
Клиент обиделся.
– Вы уж меня простите. Я хочу выбрать картину, мистер, не знаю уж как вас там. Ваше-то какое дело.
Джон посмотрел клиенту прямо в глаза:
– Хочешь узнать, какое мое дело?
– Да, то есть нет.
– Тогда почему ты меня спрашиваешь? Пошел вон. Не надо мешать людям, которые знают, чего они хотят.
Клиент, явно расстроенный, робко удалился.
– Спасибо тебе от всей души, Джон, – сказал Райан. – Ты даже представить себе не можешь, как долго я сдерживался, чтобы не сказать ему то же самое. Если ты когда-нибудь решишь поставить фильм под названием «Ну, этот, как там его…», то в видеосалонах это будет самая спрашиваемая картина.
Джон осмотрел салон, потом сказал:
– Райан, сматывайся с работы и поехали. Есть дело.
– Только не сейчас – сейчас самый разгар дня, час пик, я должен обзвонить должников, а вечером показывают программу «Женщины, которые любят слишком сильно».
– Мы с Айваном хотим купить твой сценарий.
Через десять минут, каждый в своей машине, они приехали в бар клуба «Сент-Джеймс». Джон прибыл первым и заказал виски. Наконец появился запыхавшийся Райан.
– Прежде чем что-нибудь обсуждать, Джон, должен тебе сообщить, что днем у нас была полиция и они буквально насели на меня: во-первых, потому что я соорудил алтарь Сьюзен Колгейт и, во-вторых, потому что отдал его тебе. У меня было такое ощущение, будто меня вымазали мармеладом и привязали к муравейнику.
– Ее нигде нет. Она не показывалась даже на съемках. Копы меня тоже достали. Мне пришлось объяснять им, что я делал, сидя ночью в машине напротив ее дома с алтарем Сьюзен Колгейт на заднем сиденье.
– Ну ты извращенец! – рассмеялся Райан.
Джону было не до смеха.
– Разве люди не считаются пропавшими только после того, как пройдет двое суток?
– Не знаю, – Джон закрыл лицо руками. – Пей.
Райан выпил.
– Перед тем поехать сегодня к тебе, мы болтали с Ниллой, женой Айвана, и она сказала мне, что после катастрофы Сьюзен пропала на целый год, прежде чем объявиться снова. Я не знал, что она пропадала так надолго! Не знал. И оказывается, что никто не имеет ни малейшего представления о том, где она могла находиться все это время. Даже копы не знают.
– Но ты знал, что она попала в катастрофу…
– Эх ты, в девяносто шестом я так часто оказывался в Центре Бетти Форд,[4] что даже не знаю, кто был президентом.
Райан был слегка смущен, не зная, как ему держаться с этим важным кинорежиссером, вознамерившимся купить его сценарий, поэтому он не стал форсировать разговор, и Джон продолжал:
– Иными словами, если Сьюзен Колгейт, святая покровительница пропавших без вести, пропадает без вести хотя бы на один день, то всем Пропавшим без Вести следует тотчас начать поиски, правильно?..
– Когда вы встретились, она узнала, кто ты? – спросил Райан. – Как долго вы вообще общались? На чем расстались? Во что она была одета?
– Мы просто шли. Было чертовски жарко. Но она даже не вспотела. Это было похоже на то, будто мы, как школьники, сбежали с уроков.
Им принесли орешки.
– Райан, ты знаешь о том, что перед тем, как я принял решение выйти из игры, я был серьезно болен?
– Нет.
– Так вот знай. Я практически отбросил копыта в «Сидарз» – по крайней мере, врачи так говорят. И ты знаешь, кого я увидел, когда лежал при смерти?
– Кого?
– Сьюзен.
– Что я могу на это сказать?
– Уж скажи что-нибудь.
– Джон, ближе к теме!
– Ладно, итак, по больничному телевизору шел повтор «Семейки Блумов» за несколько минут до того, как я отключился, но понял я это только через несколько месяцев. Но все-таки это была она. Понимаешь, что я хочу сказать? И я привык к мысли, что привидевшееся мне лицо и голос ничего не значат, но вот настало сегодня – и теперь я больше не думаю, что это было так уж бессмысленно.
Мимо прошел официант. Стакан Райана был пуст. Он заказал еще.
– «Сингапурский слинг», пожалуйста.
Райан не знал, что сказать Джону.
– «Сингапурский слинг»? – спросил Джон. – Где мы, черт побери? В фильме Боба Хоупа? У меня такое чувство, что я пью со своей матушкой.
– Это стильный ироничный напиток.
– Вот придурок. Я уже на деле знал, что такое ирония и что такое ретро, когда ты еще гадил в «Хаггис».
Джон посмотрел на официанта:
– «Ржавый гвоздь», пожалуйста.
Райан беспокойно заерзал на месте.
– Полагаю, ты не прочь поговорить о своем сценарии, – сказал Джон. – Мы его берем. Только, пожалуйста, без инфарктов и инсультов.
Райан перевел дух, но чувствовалось, что он все еще нервничает.
– У тебя есть агент, Райан, а? – спросил Джон.
Райан густо покраснел.
– Нет.
– Тебе же лучше. Можешь считать, что сэкономил сорок пять штук.
Райан побледнел.
– О, это хорошо, – сказал Джон. – Я вижу, как маленькие колесики крутятся у тебя в голове, чтобы высчитать всю сумму. Это затруднительно, поэтому могу помочь. Триста штук.
– Ты меня разыгрываешь.
– Лицо у тебя как у игрока в покер, Райан.
Райану принесли коктейль, но он отодвинул его в сторону:
– Хочу, чтобы у меня была ясная голова.
– Да ты крепче, чем я когда-либо был.
Он поднял свой стакан:
– У меня тост.
Они со звоном чокнулись, отхлебнули, и Джон сказал:
– Айван относится с подозрением ко всему, на что цена не завышена. Если бы я сказал ему, что купил «Тунгуску» за пять штук, то ничего бы не получилось. Цифру триста я взял с потолка. А мог бы назвать и больше.
Райан выпрямился и застыл.
– Да брось ты, Райан, – сказал Джон. – Пей, веселись, танцуй. Дай мне почувствовать себя старпером-благодетелем.
– Нет, Джон, ты не понимаешь. Ты просто переменил мою жизнь, как если бы дал крылья или ослепил. У меня голова идет кругом.
– Поверь мне, далеко не всегда все так происходит. Если бы все шло как обычно, мы с Айваном придумали бы, как тебя облапошить. Но у меня другое настроение. Я свяжу тебя с юристом. Подпишешь бумагу – и порядок.
Коктейль из денег, личных признаний и ироничных напитков придал Райану дерзости.
– Джон, а что там такое было в прошлом году? Я знаю не больше, чем любой читатель бульварной прессы. Что случилось? Что ты такое тогда задумал?
Джон благодушно посмотрел на Райана.
– Не теперь. Не сегодня. Сегодня мы празднуем успех.
Скоро они расстались, но несколько часов спустя, покрутив пленки со Сьюзен, Джон позвонил Райану и спросил, готов ли тот исполнить данное когда-то обещание и позволить ему поделиться своими чувствами, которые он испытывает к Сьюзен. Был второй час ночи, Райан шлифовал текст «Тунгуски», и ему не хотелось отвлекаться, но Джон настаивал. Тогда Райан заявил, что ему надо выйти по кое-какому делу и в ближайшее время он будет занят.
– О'кей, Райан, ты можешь просто сказать, что твое предложение немного поговорить о Сьюзен было всего лишь вежливостью, вроде того, как какому-нибудь плохому актеру предлагают когда-нибудь сыграть в сквош, чтобы от него отделаться.
– Джон, мне нужно съездить и кое в чем помочь своей подружке.
– Подружке?
– Каким странным тоном ты говоришь.
– Я? Самым обыкновенным. Я всего лишь сказал «подружке».
– Ты что – считаешь меня геем?
– Разве я сказал такое?
– У тебя был такой голос.
– Но ты ведь гей?
– Нет.
– Не верю.
– Боже, мне надо позвонить. Пойди, слопай что-нибудь, а я минут через пять тебе перезвоню.
Джон повесил трубку. Через три минуты телефон зазвонил.
– Ванесса говорит – ты можешь приехать и помочь нам.
– Помочь? О чем ты?
– Увидишь.
Райан оставил адрес Ванессы, живущей в Санта-Монике. Они договорились встретиться через час, но Джон приехал раньше.
Ванесса открыла дверь, невозмутимая, в очках в роговой оправе, придававших ей вид ученой дамы, в трикотажном костюме, который, казалось, был перенесен из другой части этого столетия. Джон решил, что Ванесса похожа на одну из убитых в Канзасе дочерей Клаттера. Она предложила Джону сесть в кресло.