– Может, хочешь чего-нибудь выпить?
– Хм… колу.
– Разумеется.
Она прошла на кухню. Джон услышал, как открылась и захлопнулась дверца холодильника, доносились и другие знакомые кухонные звуки. Ванесса имела умный вид, который ей никак не удавалось скрыть. У нее был взгляд лазерного сканера, какой бывает у самых высокооплачиваемых личных секретарей, таких секретарей, благодаря которым режиссеры-неандертальцы, авторы тупых фильмов для подростков, вдруг становятся стильными и изысканными. Такие секретари пишут краткие изящные речи режиссерам, чтобы те произнесли их, когда будут преподносить огромный чек какой-нибудь тщательно выбранной, современнейшей благотворительной организации.
Совершенно очевидно, Ванесса была чудом природы, оказавшимся где-то в самой крайней правой точке гауссовой кривой.
– Чем зарабатываешь на жизнь, Ванесса? – спросил Джон.
– Работаю в «Рэнд корпорейшн».
Джона это ничуть не удивило.
– Не слабо. И что делаешь?
– Участвую в мозговом штурме.
– То есть просиживаете целыми днями в специальных креслах, размышляя над вариантами стратегии вооруженного вторжения и тем, как можно подавить развитие электромобилей?
Ванесса сделала вид, что не слышала всего этого, и, войдя, протянула Джону стакан с колой. Он отхлебнул и помолчал.
– Послушай, а ведь действительно вкусно.
Сладкий напиток понравился ему, и он одним залпом выпил полстакана.
– Надо же – напрочь позабыл, какой вкусной может быть самая обычная кола.
– Дело не в коле. Дело во мне. Я добавила сахару. Две чайные ложки.
Джон закашлялся.
– Ты добавила сахар в колу? Это же возмутительно!
– Не будь дураком.
Она присела на диван.
– Все стонали и жаловались, когда в восьмидесятые состав кока-колы изменился. Если хочешь колы в стиле пятидесятых, добавь в нее сахарку. Мне показалось, Джон, тебе это понравилось.
С минуту они молча пили колу, потом Ванесса сказала:
– Райан сказал, что ты считаешь его геем.
– Ну и?
Ванесса, очевидно, не разделяла такую точку зрения.
– Он мой друг, Джон.
Она сделала еще глоток.
– Лично мне больше нравится диетическая кола, но я всегда подсыпаю сахару. Наверно, у меня действительно извращенный вкус.
Она опустила глаза под пристальным взглядом Джона.
– Мы с Райаном любим друг друга.
– Я тоже люблю своего друга Айвана, но не назначаю ему свиданий.
– Ой, только помолчи. Эрос. Агапе. Секс. Дружба. Тут все вместе. Я не тупая.
– Ты хочешь сказать – в ваших отношениях есть эрос?
Глаза Ванессы блеснули, но она промолчала.
– Это, конечно, не Тарзан и Джейн, но это по-настоящему. Он искренен со мной.
Джон раскусил кубик льда.
Ванесса посмотрела в окно.
– Райан приехал. Мы с тобой просто пили колу, ладно?
Через некоторое время все трое уже ехали в машине.
– Если хочешь поговорить о Сьюзен с Ванессой – давай. Она просто замечательная, – сказал Райан Джону.
– Вот как, – ответил Джон в некотором замешательстве.
– Сьюзен Колгейт была моим кумиром, Джон, – сказала Ванесса. – Знаешь, в какой роли она обычно выступала по телевизору? В роли смышленой дочери, которая находит смыслы и структуры в этом запутанном бессмысленном мире. Мне это близко.
– Я понимаю, о чем ты, – ответил Джон. – У меня такое чувство, будто у нее ключи от моего потаенного «я». Понимаете, как будто она знает мой код, хотя я даже сам не могу верно его набрать.
– Как раз этим Ванесса зарабатывает, – сказал Райан. – В «Рэнде». Находит смыслы, структуры и коды.
– А кто ты по специальности? – спросил Джон.
– Райан же сказал – я искатель.
– Искатель?
– Именно. Когда я была еще ребенком, если что-то пропадало, люди приходили ко мне, чтобы я это нашла. Я могу найти что угодно. Я задаю вопросы. Проверяю данные. Устанавливаю взаимосвязи. И тогда потерянное находится.
– Чушь собачья.
– Эх ты, Фома неверующий. И какие изысканные выражения.
– Покажи ему на примере, – сказал Райан.
– Справедливо. Давай поговорим о тебе, Джон Лодж Джонсон, дата рождения – 5 ноября 1962 года, место рождения – Мирафлорес-Локс, зона Панамского канала. У тебя одно неопустившееся яичко, и с 1983-го по 1996-й ты вовсю смолил «кент». Начиная с 1988-го, тебя допрашивали, но так и не осудили по поводу сразу нескольких дел, связанных с наркотиками. Ты правша, но пользуешься левой рукой, бросая бейсбольный мяч и мастурбируя. Около двух лет назад ты был должен налоговой службе более 11,3 миллиона долларов, которые были возвращены восемь месяцев спустя после полной ликвидации твоих активов и банковских счетов, два из которых помещались в швейцарских банках в Давосе, – ты полагал, что налоговая служба ничего не знает о них, но они знали, и тебе повезло, что ты сообщил об их существовании, иначе они отрезали бы твое неопустившееся яичко, насадили на вилку и съели за обедом. У тебя кровь третьей группы, а твой IQ – 128. За последние десять лет тебе выписывали более тридцати различных психотропных средств, и ты по одному и тому же рецепту приобретал препараты в разных аптеках в округах Лос-Анджелес, Вентура и Сан-Бернардино. Ты гетеросексуал, но несколько раз по просьбе женщины занимался сексом втроем. За несколько месяцев до твоего широко освещенного в печати исчезновения ты попытался передать все твои права и будущие гонорары «Рональд Макдоналд хаус». Однако благодаря твоему другу Айвану суд отклонил право на подобную передачу и вместо этого назначил совет опекунов, которые скоро соберутся с целью оценить твою вменяемость, чтобы вернуть тебе твою кучу денег, с которыми, как ты всерьез полагал, ты расстался навсегда. Я бы на твоем месте послала Айвану корзину фруктов, Джон Лодж Джонсон.
Джон буквально онемел.
– Здорово, правда? – сказал Райан.
– Желаешь еще? – спросила Ванесса. – Почти девяносто пять процентов твоих телефонных звонков ты делаешь либо в Нью-Йорк, либо в Калифорнию. Начиная с 1991-го и до твоего исчезновения ты тратил каждый месяц на телефонный секс примерно девять тысяч пятьсот долларов. Я еще не знаю, прибегал ли ты после этого к телефонному сексу или нет. Наиболее часто набираемый тобой номер принадлежит твоей небезызвестной мадам Мелоди Ланье из Беверли-Хиллз, которая – спорю, тебе это неизвестно – страдает малярией и которая также потеряла мизинец на левой ноге в автокатастрофе в Дарвине в Австралии в 1984 году. Ничто и никто не укроется от всевидящего ока, то есть от меня, Ванессы Гумбольдт. Так-то.
– Мелоди никакая не моя мадам, а ты просто чудовище.
– Не будь таким тугодумом. Все и так очевидно, надо только знать, где посмотреть.
– Хороша, верно? – сказал Райан. – Она тебе и в Ватикане найдет того, кто делает аборты.
– Если тебе от этого станет легче, то не скрою – я натура не творческая. Препоручаю все дальнейшие дела моему вундеркинду.
Она легонько хлопнула Райана по колену.
Скоро машина съехала с шоссе, и Ванесса подрулила к синему зеркальному кубу – большому зданию лаборатории, окруженному густой зеленой лужайкой, вполне пригодной для игры в гольф.
– Вот мы и приехали, – возвестила Ванесса. – Это тот самый офис, где некий проныра по имени Гари Воорс надул меня на несколько тысяч, когда я была его внештатным сотрудником.
– Нож в спину, – сказал Райан.
– Пятнадцать штук. Но я навела справки насчет него и компании, так что маловероятно, что я когда-нибудь получу свои деньги. Сама виновата. Надо было сначала все проверить. Пойдемте, давайте вылезайте из машины.
На автостоянке Ванесса вытащила из багажника пластмассовую канистру для бензина. Джон приблизился к Ванессе, которая сказала:
– Вытяни руку.
Джон колебался.
– Да ладно, Джон, не бойся.
Он протянул руку, и Ванесса насыпала ему на ладонь какое-то вещество.
– Эти крохотные, почти невидимые шарики, – сказала Ванесса, – семена клевера. А теперь с их помощью мы немножко поразвлекаемся в правописании.
Она начала сыпать семена на ухоженную траву, выводя какие-то знаки. До Джона дошло, что она что-то пишет.