«Настоящий придурок. Один жил. Соседи говорят, собирал у себя в доме мусор».
Дом рухнул. Все смотрели на пожар, и никто не обращал внимания на Сьюзен, которая, почувствовав себя обреченной, пойманной в какую-то космическую временную петлю, бросилась обратно к машине.
Она включила мотор. Шоу уже подходило к концу – просто уже нечему было гореть. Сьюзен поспешила отъехать, стараясь найти шоссе, какое угодно шоссе. Отчаянно рыдая, она била себя по лицу с такой силой, что оставались синяки. Выбравшись на автостраду, она дала полный газ. Сьюзен мчалась, включив дальний свет, потому что понимала, что находится сейчас в некой разряженной тьме.
Ей припомнился один новогодний праздник. Это было давно, еще в восьмидесятые. Она ехала с Ларри на вечеринку в его «ягуаре», и они заблудились по дороге. Они и без того выехали поздно, а теперь потребовалось еще заправить машину. По ошибке они поехали не по той дороге и в результате в полночь оказались на Голливудском фривее – одна машина среди сотен миллионов машин во всем мире, едущих сквозь ночь, сквозь все великие перемены, сквозь все те моменты, когда одна эра сменяет другую.
Косметика кляксами растеклась вокруг глаз. Она ничего не видела и, свернув на заправочную станцию, умылась в уборной. Роясь в сумочке, Сьюзен вскрикнула, наткнувшись среди прочего на маленькую фотографию Юджина. Потом нашла сложенное письмо, которое прихватила с собой после катастрофы в Сенеке – Рэнди Монтарелли, 1402, Чаттанаукуа-стрит, Эри, Пенсильвания. Зайдя в магазин, полный народу, так как был как раз час пик, она стащила карту, вернулась в машину и покатила – сначала на север, потом на восток, из Блумингтона в Индианаполис, а оттуда – в Акрон и дальше в Кливленд…
Около полуночи Сьюзен въехала в Эри в штате Пенсильвания, достала карту и, поискав, нашла то, что ей было нужно. Затем начались схватки, и она стала стучать в двери дома Рэнди Монтарелли. Он открыл, на его лице была наложена огуречная маска, а в глубине комнаты светился телеэкран. В комнате приторно пахло попкорном. Глядя на Рэнди красными от усталости и слез глазами, Сьюзен сорвала парик. Волосы ее слиплись, мысли бешено крутились в голове. Она переступила через порог и упала на кушетку, где и родила, прежде чем успела закончиться телепрограмма, очаровательного мальчика.
Кемпер и Вилли, афганские борзые Рэнди, скулили в пустой спальне. Рэнди держал мальчугана на руках, пока Сьюзен кричала, прося его перерезать пуповину, что он и сделал.
Глава двадцать вторая
– Перестань пытаться меня изменить, старая ведьма! Черт побери, ни минуты не было в жизни, чтобы ты не пыталась сделать из меня не то, что я есть на самом деле.
– Ты еще не закончила, моя сладкая?
Дело происходило в Денвере, на подростковом конкурсе на звание «Мисс США». Мать и дочь разговаривали сквозь стиснутые зубы, не переставая улыбаться. Они завтракали в гостинице. Был четверг, семь пятнадцать утра.
Такие трапезы перед конкурсом были обычной процедурой, и на них распределялись шкафчики для нарядов и ключи к ним. Сьюзен тоже заполнила подписные листы, чтобы ей выделили время для рекламной экскурсии по Денверу; отснятый материал об этой экскурсии должны были смонтировать для большого экрана и показывать в воскресенье вечером на церемонии вручения наград.
Объявили об изменениях в распорядке дня, причем выяснилось, что сегодня будет обед с членами Ротари-клуба в каком-то их притоне.
– Чтобы мы могли подцепить себе трахаля, – рассмеялась Сьюзен.
– Сьюзен! – Мэрилин дала дочери пощечину.
Сьюзен улыбнулась, с пощечинами всегда так: выигрывает тот, кто их получил.
– Классно, мамуля. Просто здорово! Не думаю, чтобы кто-нибудь здесь пропустил такое. Прощай приз «Мисс Конгениальность».
– Только неудачники, Сьюзен, выигрывают «Мисс Конгениальность». Меть выше.
После их переезда в Шайенн, сразу после пластической операции, Сьюзен превратилась в мятежницу. У нее не было друзей в этом на удивление плоском и пыльном городишке, а ее школьные дни наконец закончились после того, как она получила аттестат с общей тройкой в недовольной ею школе Макминнвилля, которая была рада отделаться от Мэрилин. Теперь Сьюзен проводила время, как могла бы проводить его любимая жена в гареме: занималась педикюром, постоянно что-нибудь жевала и читала все, что могла предоставить ей местная библиотека, расположенная на той же улице. Сьюзен была просто неутомима в стремлении расширить свой кругозор, желая узнать, как выбраться из конкурсного ада: талидомид, шейкеры, испытание ведьм, Юкон и Ингрид Бергман.
По дороге в Денвер Сьюзен произвела в голове кое-какие подсчеты. Она поняла, что из тех денег, что она выиграла за последние десять лет, почти ничего не пошло на улучшение качества жизни семьи Колгейт. Все добытое, по ее подсчетам, уходило обратно, то есть тратилось на платья, косметические операции, обработку лица и уроки вокала. До этих вычислений Сьюзен считала себя кормилицей семьи, энергичной девушкой, которая оберегала семью от вторжения социальных работников и не позволяла семье опуститься до дешевых гамбургеров. Теперь она осознала, что, продолжая карьеру конкурсантки, только подливает масла в огонь своего конкурсного ада.
Подростковый конкурс «Мисс США» был общенациональным состязанием, но Мэрилин не относила его к конкурсам высшей категории. Победительница подросткового конкурса «Мисс США» должна была получить автомобиль-фургон «тойота», шубу из искусственного рысьего меха, две тысячи долларов на обучение в колледже и три с половиной тысячи наличными, а также контракт на рекламу одежды.
Сьюзен легко достался титул подростковой «Мисс Вайоминг», и теперь Мэрилин, как ворона, принялась разорять другие гнезда, в то время как Сьюзен легко расправлялась с этим дешевым любительским конкурсом. О том, что это было за мероприятие, уже говорило следующее: четыре автомобильных стереодинамика, занятое на время помещение в общественном центре (стук баскетбольного мяча за стенкой размерял происходящее, как разболтанный метроном), орава деревенских девиц в рюшечках, которые понятия не имели о подиумном шаге, ничего не слышали о косметике, аксессуарах, о поведении на сцене, а также о том, как надо отвечать на вопросы на сообразительность. Вопрос, который задали Сьюзен, звучал так: «Если бы вы могли что-то изменить в Америке, то что бы вы изменили?» Мэрилин знала, что самый простой и очевидный ответ состоит в том, что Америке не хватает мира и гармонии, однако ответ Сьюзен, который показался Мэрилин слишком уже искренним, был иным. «Что бы я изменила? – переспросила она и задумалась. – Я бы хотела, чтобы мы все однажды перестали ссориться хотя бы на один день. Я бы усадила всех граждан, и мы поговорили бы о том, что значит жить в этой стране, – чтобы все мы сели рядом за самым большим в мире обеденным столом, готовые соглашаться друг с другом, и попытались найти то, что соединяло бы нас, а не то, что разъединяло».
Бурные аплодисменты.
Титул – в кармане.
Мэрилин заметила, что в последнее время со Сьюзен стало трудно, она была то дерзка, то молчалива, то вспыльчива, то апатична.
Титул «Мисс Вайоминг» вместо того, чтобы заставить Сьюзен сиять от счастья, наоборот, загнал ее в унылое подземелье подростковых переживаний. И теперь всякий раз, когда Мэрилин заговаривала с ней о конкурсных делах, Сьюзен только закатывала глаза, мычала и утыкалась в одну из книг под настораживающе депрессивным названием вроде «Наше тело и наше я» или «Как управлять своей жизнью», количество которых постоянно росло. Поездка в Денвер выдалась особенно напряженной, отчасти из-за угрюмо замкнувшейся Сьюзен, отчасти – из-за аварии на автостраде, в результате которой водитель одного из грузовиков погиб, шесть легковых машин расплющило в лепешку, а вся центральная полоса оказалась усыпанной, как конфетти, бройлерными цыплятами и кроссовками «Найки». Оставшаяся часть пути прошла в мрачном молчании, и только подъезжая к гостинице, Сьюзен, казалось, приняла какое-то решение и снова приободрилась, став такой, какой была до этого – вот только до чего?