– Извините, ребята, – сказала Сьюзен, обращаясь к камерам. – Нам надо пройти в дом, чтобы хоть немного побыть наедине. Скоро увидимся.
Старая добрая Сью! Всегда любезна с прессой.
Едва Мэрилин, Сьюзен и Дон переступили порог, как Дон ринулся к буфету над телефоном и вытащил оттуда бутыль черного, как патока, рома.
– Ну и времена настали, – сказал он, наливая половину коктейльного стакана рома, а сверху – шоколадного молока из картонной упаковки. – Я называю это «дерьмецом» в честь той глыбы дерьма, которая позволила нам перебраться сюда, в Вайоминг. Я на этом только и держусь. Хочешь выпить?
– Нет, спасибо, Дон.
– Уверена? Да брось ты, давай. Надо отметить.
– Нет. Еще рано, – ответила Сьюзен.
– Ну, поступай, как знаешь, – сказал Дон с какой-то неприятной интонацией. Одним глотком он отхлебнул значительную часть своего напитка.
Мэрилин как воды в рот набрала. Она стояла у кухонного стола, сложив руки на груди. Сьюзен оглядела кухню, светлую, чистую и битком набитую бытовой техникой, а у телефона она заметила целый ряд конвертов из CBS, CNN, KTLA и самых разных телестудий.
– Вижу, год был насыщен делами, – сказала она.
Мэрилин открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала. Все трое были настолько далеки друг от друга, насколько это было возможно в пределах одной кухни.
– Ломаете голову, где я была, верно? – спросила Сьюзен.
– Резонный вопрос.
Сьюзен взяла бланк телекомпании «Фокс», на котором было написано:
«Дорогая миссис Колгейт Мэрилин.
Пожалуйста, примите чек на 5000,00 долларов и благодарность за вдохновенную и увлекательную историю, которую вы подарили нашим зрителям.
Искренне Ваш, Дон Фешук».
– Может, тебе лучше говорить с Доном Фешуком, чем со мной, мамочка?
– Не будь такой бессердечной. Неподходящий случай.
– Сегодняшние торжества, должно быть, вызвали настоящую войну между компаниями. Кто победил, мамочка?
– CBS, – ответил Дон.
– Дайте-ка угадаю, – сказала Сьюзен, не сводя глаз с лица Мэрилин. – Эксклюзивное интервью, намеченное совсем скоро, чтобы успеть сегодня к самому дорогому времени на восточном побережье.
– Я не хотела здесь ажиотажа, – сказала Мэрилин. – Я сделала так, чтобы было проще.
– Конечно, мы же не хотим здесь ажиотажа, мамочка.
– Не смей говорить «мамочка» таким тоном.
Сьюзен постаралась вспомнить, когда она в последний раз встречалась с Мэрилин. Это было в бухгалтерском офисе Эрика Осмонда в Калвер-сити. Мэрилин назвала Сьюзен «грязной потаскушкой», а Сьюзен в ответ обозвала ее воровкой, после чего Мэрилин швырнула вслед Сьюзен пепельницу. Пепельница разбилась вдребезги, и Эрик воскликнул: «Это же подарок Грегори Пека!», Сьюзен хлопнула дверью – вот, собственно, и все.
Мэрилин закурила сигарету.
– Могла хотя бы позвонить.
– Ты что, совсем отупела, мамочка? Я даже не знаю, где я, черт побери, находилась.
– Не верю.
– Ну и не верь. – Сьюзен протянула руку и взяла очки от Фенди. – Но разве не у тебя кругом один обман?
Мэрилин подскочила к Сьюзен и вырвала у нее очки.
– Только не теперь, доченька.
– Самое паскудное возвращение домой, которое я когда-либо видел, – сказал Дон.
– Дон, – ответила Сьюзен. – Взгляни на это с моей точки зрения, ладно? В голове у меня последний год просто куда-то выпал. И вот я оказываюсь на улице в центре Пенсильвании, а потом мчусь сюда, чтобы повидать мамулю, которая, насколько мне известно, не только воровка, свистнувшая мои телевизионные сбережения, но и человек, который заставлял меня все мое детство трясти задницей на сцене перед продавцами «шевроле» и парикмахерами. У меня не было никакого желания разговаривать с ней год назад и у меня нет никакого желания разговаривать с ней сейчас.
Дон, в некотором смысле оказавшийся в роли рефери, закивал курчавой головой.
– Неужели ты и вправду думаешь, – сказала Мэрилин, – что я ходила по месту этого крушения – и не говори мне, что ты этого не помнишь, потому что я знаю, что это не так, – ишь ты, еще амнезию выдумала! – видела все эти оторванные руки и ноги, туфли, часы и подносы, сваленные в кучу и обугленные, как пережаренное мясо, что я могла пройти через все это и желать, чтобы моя девочка погибла? Что я могла подумать: «Эй, Мэрилин, теперь ты, похоже, наконец-то разбогатеешь, вот только малышку жалко»? – Мэрилин подошла к раковине, рядом с которой Дон поставил бутылку с ромом и пакет шоколадного молока, сделала себе смесь и отпила большой глоток. Скоро от напитка ничего не осталось. – Я не пожелала бы смерти в катастрофе никому, даже своему злейшему врагу. Но у меня даже нет злейшего врага, потому что нет ни единого друга. Кто у меня есть? Нет, в самом деле? У меня есть Дон и ты, но и вы мне по-настоящему не принадлежите. Да, можно даже сказать, что я сделала чертову кучу денег на твоем исчезновении, где бы ты ни пропадала, ты ведь действительно исчезла. Ты исчезла. Это была пытка, которой не было видно конца. И все деньги, что я сделала за прошлый год, – мои. Я не заработала их и, может быть, даже не заслуживаю их, но я их не стыжусь.
Выглянув в кухонное окно на улицу, Сьюзен увидела телевизионный фургончик и какого-то стоявшего рядом с ним парня, который завел взревевший генератор.
– Интересно, – сказала она, – что эти люди на улице думают про то, чем мы сейчас здесь занимаемся?
– Обнимаемся и целуемся, – сказала Мэрилин.
Сьюзен подумала о Юджине и Юджине-младшем. Тут на нее нахлынула небольшой волной возможность прощения.
– Мам, скажи, ты хоть раз, хоть на секундочку пожалела о том, что украла мою жизнь?
– Украла твою жизнь? – Мэрилин со стуком поставила стакан на полку. – Дай хоть дух перевести. Я сделала тебя тем, кто ты есть.
– Тем, кто я есть? – с надеждой спросила Сьюзен. Может быть, она прямо сейчас узнает, кто же она есть, кем стала. – Мам, я слушаю тебя очень внимательно. Пожалуйста, продолжай и скажи мне, кто я.
– Ты моя дочь, и ты крепкая, как гвозди.
Бесполезный ответ погасил слабый огонек надежды.
– Ну и дерьмо.
– Если бы не я, то ты сейчас везла бы полный мини-фургон детей на футбол где-нибудь в Орегоне.
– Черт, прекрасно звучит. Может, это бы мне понравилось.
– Понравилось, как же. Ты была создана для большего. Посмотри на себя сейчас. И выгляни в окно. Да телевидение посвящает тебе больше времени, чем обстрелу посольства.
– И это единственное, что тебя заботит? Репортажи, съемки? А что, если бы у меня действительно была куча детишек, мам? Что, если бы я действительно вела машину, набитую орущими детьми, которые все, как один, были бы просто вылитая ты?
– Детишек? – спросила Мэрилин после небольшой паузы.
– А что, если я никогда не позволю тебе встретиться с ними? Что, если я скажу им, что ты умерла, и они никогда не узнают свою бабулю?
– Ты этого не сделаешь.
– Это почему же?
– Ребята, может, сделаем перерыв? – вмешался Дон.
– Заткнись, Дональд, – сказала Мэрилин. – Продолжай, Сьюзен. Расскажи мне еще. Что еще ты сделаешь, чтобы причинить мне боль?
Поняв вдруг, как легко Мэрилин читает ее мысли, Сьюзен пошла на попятный.
– Я только хотела сказать, мам, что я это еще не пережила. Деньги. Юристы. Наши скандалы. Да все. Ты ведь знаешь, верно?
– Справедливо, – ответила Мэрилин, постукивая указательным пальцем по краю пустого стакана.
– Дом принадлежит тебе? – спросила Сьюзен.
– Банку.
– Придется тебе теперь его продать. И все эти дорогущие шмотки, представляю, как ты их хапала в Нью-Йорке.
– Да, пожалуй. Будешь довольна?
– Буду. Я несколько лет жила на йогурте и овощах, купленных оптом, когда шоу закончилось. Ларри не оплачивал счета. Он вообще быстренько меня выставил. Не знаю, что бы было дальше, не подвернись работенка с Крисом. Все смеялись у меня за спиной, и это по твоей вине я прошла через такое.
Мэрилин холодно посмотрела на нее.
– И долго тебе пришлось так мыкаться, дорогая?
Сьюзен решила, что пора заканчивать разговор.