Хотя это как раз, спешу пояснить, меня в тот миг ничуть не волнует. Поскольку означенным троим персонажам нравится моя публикация о фатальном заплыве Гэда. У меня есть воображение. У меня свежий взгляд на вещи. У меня имеется журналистская joie de vivre[1]. И результат: они хотят, чтобы я лично взялся за мисс Звездную Пыль (не за саму будущую победительницу, а за конкурс).
Я подписываю с ними контракт. Тут же. И теперь я ответствен за организацию мероприятия, в ходе которого предстоит определить, какой из крошек принадлежит личико, способное отправить в путь тысячу космических кораблей[2].
Словом, мне вручают бразды правления. Я принимаюсь черпать пищу из журнальных статей и рекламных объявлений, замаскированных под новости. Из рук в руки передаются глянцевые фотографии двадцать на двадцать пять. Мисс Джорджия и мисс Нью-Йорк, мисс Трансильвания и мисс Гемоглобин, мисс Девушка, с Которой Каждый Захотел Бы Оказаться в Бетономешалке.
Объявлен список призов. Громадная серебряная лохань. Контракт с Голливудом. Машина. Все прочее. Заявки на участие текут рекой.
Интерес нарастает. Широкая эспланада Лонг-Харбора начинает прихорашиваться. Выбраны судьи, пять человек. Двое — местные чиновники, дезертировавшие из Торговой палаты. Один — мэр Грассблад, выехавший в ежегодный отпуск из Галл-Стоуна, Аризона. Еще один — Марвин О’Ши, президент фармацевтической компании. Последний и самый незначительный — Глубер из «Глубер и Глубер», старинной фирмы с хорошей репутацией, которая выпускает купальные костюмы. (Угадай, в купальниках какой фирмы будут дефилировать все участницы.)
Все обещает пройти чертовски здорово. В воздухе пахнет электричеством. Газеты смакуют малейшие подробности. Торговцы потирают артритные ручонки и смазывают механизмы кассовых аппаратов. Престарелые самцы укладывают в чемоданы свое барахло и прилепляют на лысины накладки, им не терпится попасть на фестиваль. Весь мир охвачен радостью. Все оживлены. В особенности я сам. Я вытянул такой счастливый билет, что меня просто подмывает отправить Мэ Бушкин записку с предложением облачиться в голубое белье и засунуть зубную нить себе в мост. Однако осторожность берет верх. Это второе имя моей жены. Она утверждает, что никогда не знаешь, как все обернется.
Никогда еще не слышал ничего более справедливого.
Ибо выходит так, что за три дня до начала конкурса у жены Местного Чиновника Номер Один случается приступ не поддающейся диагнозу болезни и ее увозят в больницу. Старик Местный Чиновник Номер Один переживает потрясение, отказывается от места в жюри и просиживает часы у постели жены, осыпая ее розами и соболезнованиями. Его поведение достойно истинного супруга, но плачевно сказывается на мероприятии.
Мы заменяем его Сэмом Сэмпсоном, владельцем пяти автомобильных магазинов. Тоже неплохо, ведь теперь ясно, на чем крошки станут разъезжать по причалу Лонг-Харбора, пока масляные глазки сильнейшей половины человечества будут изучать, как мало ткани потратил на купальники старина Глубер.
В общем, мы снова все уладили. Но тут Марвин О’Ши, президент фармацевтической компании, отправляется навестить в Ла-Джолле болезненную тетушку, по дороге задняя покрышка говорит «чпок», и он со своей благоверной начисто сносит две крайние хижины в «Гавайской гостиничке Макинтоша».
Парочка получила небольшие ранения, однако оба оказались в белой палате, лежа на спине и нюхая в утешение цветочки. Приходится искать нового судью.
Слыша в ушах бормотание «сглаз, сглаз», вы находим еще одну замену. Эта самая замена тут же оказывается вовлеченной в пьяную уличную драку, и нам приходится спешно вымарывать его из списка. Он грязно ругается, и, честно говоря, выглядит все как-то странно. Этот весельчак расстался с бутылкой двадцать семь лет назад. Однако экспертиза утверждает обратное. У старичка в крови было достаточно алкоголя, чтобы заправить семнадцать спиртовок.
Мы выдвигаем предложение заменить несчастного на Сола Мендельхеймера, владельца «Райских солений Мендельхеймера». Мендельхеймер неохотно соглашается. У нас снова полный комплект. Машина продолжает вертеться.
Затем, за день до начала конкурса, обрушивается причал. По счастью, в тот момент на нем не было никого, кроме Левисона Тамаркиса, который украшал его цветочными венками. Он по-собачьи выгребает на берег, проклиная всех и вся, и уезжает, затопив Тихим океаном салон своего «студебекера» сорок восьмого года выпуска.
2
Намек на Елену Прекрасную, о которой, имея в виду историю Троянской войны, говорили, что ее красота отправила в путь тысячу кораблей.