— Что мы будем делать? — без промедления спросила я, нервно накрутив прядь волос на указательный палец. — Точнее... Ты ведь хочешь семью?
Он обескураженно потоптался на месте, а затем в два счета оказался у дивана, облокотившись о подлокотник. Теперь его лицо возвышалось надо мной ровно так же, как и Чеен несколько минут тому назад. Мое тело неконтролируемо вздрогнуло и чуть отдалилось от него, будто Чонгук мог причинить опасность. Он, конечно же, заметил это, растерянно оставшись на своем месте.
— Только честно, — тихо добавила я, не сводя с него пристального взгляда, нервно сжав в своих тисках подушку. Глубоко в душе, мне не хотелось слушать ответ. Потому что я его знала.
Его губы беззвучно прошептали «блять», и я тут же поняла, что застигла парня врасплох своим вопросом. Чонгук склонил голову, обдумывая каждую будущую фразу, а затем вздохнул. Он был загнан в угол.
— Не сейчас, — уверенно заявил он, подняв свой взгляд и заглянув мне в глаза в надежде на реакцию, — точнее, у меня уже есть семья. И ты в неё входишь. И для пока, такого могло бы быть достаточно.
Легче не стало, ведь столь уклончивый ответ говорил о намерениях красноречивее всех остальных слов. Я сглотнула нервный ком, поспешно уведя взгляд в сторону, чтобы не выдать своего разочарования. Это «пока» означало для сегодняшнего дня «нет».
— Понятно, — я осунулась, мечтая уткнуться в подушку и забыться в новой порции громких всхлипов. Но мне приходилось смотреть правде в лицо, мне приходилось с этим мириться вместо того, чтобы в отчаянности сдаться.
— Значит, это аборт? — теперь была его очередь добивать своими сложными вопросами. Знаю, что говорить такое было нелегко, но слушать и осознавать ещё тяжелее. Я чуть помедлила с ответом, судорожно выводя на бархатной подушке пресловутые узоры. Дала себе время разобраться в дилемме.
Глубоко внутри я знала, что все естество единогласно приняло решение ещё в ту минуту, когда мне сообщили о ребенке. Это уже жило во мне; я пробыла с ним под сердцем больше месяца, хотя узнала о его существовании лишь считанные часы назад. Оно обосновалось в утробе, развивалось, частичка меня и моего любимого. Я ничего толком не понимала, но, кажется, бескорыстно и глубоко любила столь малое и беззащитное создание. Это была та самая любовь с первого взгляда, чистая и искренняя. Мое лучшее и смелейшее творение.
— Нет, — вздрогнув, ответила я на вопрос, не ожидая от себя такой непреклонности. Пальцами до побелевших костяшек стянула облицовочную ткань подушки, — Чон, прости, но я не хочу этого делать. Не смогу.
Чонгук удивлённо взглянул на меня, широко распахнув свои темно-карие глаза. Он несколько помедлил, а затем глубоко и облегченно выдохнул, вновь в уставшем жесте убрав мешающиеся волосы.
— Я весь полет не мог смириться с тем, что ты заговорила о прерывании беременности, — пояснил Чон, нетерпеливо стуча носком ботинка по дивану, — я бы поддержал тебя в любом случае, но так боялся, что ты решишь сделать аборт.
Я недоумевающе на него посмотрела. Чуть не подавилась собственными слюнями.
— Так ты не хочешь... Убивать его? — слова дались мне довольно тяжело, однако это стоило озвучить. Их сокрушительная сила заставила Чонгука действовать.
— Нет, конечно, — он резво спустился с подлокотника, ко мне, на мягкое сиденье, и накрыл своими пальцами ладонь, — это все было ужасно неожиданно, но... Нет. В ту секунду, как ты мне сообщила, я даже не подумал об этом. Мне стало страшно из-за ответственности, и я начал размышлять о новом доме, твоем изматывающем расписании и плохом самочувствии. Поэтому, когда ты сказала про аборт, я... Решил, что ты его хочешь сделать.
— Кажется, у нас вышло страшное взаимонепонимание. Но… Ты ведь осознаешь, что сейчас мы говорим о том, чтобы оставить... — испуганно не договорила я, чуть сильнее сжав ладонь своего парня. Он был так серьёзен и сдержан, мне стало не по себе от своей неадекватной реакции.
— Я не понимаю, почему ты продолжаешь принимать во внимание другую альтернативу, если мы оба не хотим её рассматривать, — ласково продолжил Чонгук, аккуратно прикоснувшись к лицу и проведя большим пальцем по моей щеке, — Боже, у тебя такой милый румянец.
— Говорят для беременных это нормально, — неловко сообщила я, почувствовав, как готова утонуть в его объятиях сейчас же и закрыться носом в родной изгиб шеи. Я бесконечно благодарила всех и вся за него. — Это точно?
— Тебе заверить юридически?
— Твоих слов будет достаточно, — устало отметила я, не сдержав своей счастливой улыбки.
Чонгук заметил, что я больше не шарахалась от его прикосновений, поэтому поспешно притянул меня к себе, привычно покрыв щеку поцелуями. Он был такой тёплый, домашний и спокойный, безумно мужественный. Я никогда не видела его столь ответственным и важным прежде. Это хорошо — хоть кто-то из нас должен иметь здоровую голову на плечах.
— Прерывание беременности на раннем сроке стоит пятьсот долларов.
— Замолчи, — он разъярено рыкнул, не оставив между нашими телами даже небольшого расстояния, — сколько раз мне нужно повторить, что я хочу оставить этого ребёнка? Нашего ребёнка. Хочу воспитывать его с тобой.
— Я пытаюсь сделать так, чтобы ты не пожалел, — вырвалось у меня, необоснованно, — ведь ты все ещё можешь сойти с этого корабля. Мы молоды, знамениты и... Я не знаю, какое ещё «и» мне стоит тебе предложить, чтобы ты понял, в какую игру ввязался.
— Мы вместе отправились в свободное плавание, — чуть яростно прошептал он, отстранился и уступчиво взял в руки мои дрожащие пальцы. В следующее мгновение я почувствовала его пухлые губы на своих костяшках, — Лиса, не уверен, что ты вообще знаешь меня достаточно, раз такое предлагаешь.
Я виновато притянула его к себе, скрепляя наш союз терпким и солёным поцелуем. Слезы радости все же выплеснулись наружу, как бы мне не хотелось обратного. Пальцы блуждали в волосах Чонгука, мои губы нещадно горели. Я хотела, чтобы это мгновение просто никогда не заканчивалось.
— Ну и чего ты плачешь, Манобан? — ощутив на лице слезы, поинтересовался Чонгук, прикоснувшись своим лбом к моему и трепетно щекоча кожу кончиком носа.
— Я чувствую себя так, будто выиграла миллион долларов, — сообщила я, поспешно утерев мокрые дорожки рукавом кашемирового кардигана, — потому что ты мой парень, Чон Чонгук.
— И отец твоего ребенка, — чуть дерзко бросил он, притянув меня к своей груди, сомкнув руки на пока ещё очерченной талии.
— Ты даже не представляешь, как приятно это сейчас звучало.
— Я-то как раз могу. — Его одеколон просто одурманивал меня совместно с близостью тела.
Я прикрыла глаза, почувствовав силу и уверенность от своего молодого человека. В нем была осознанность, смелость и решительность, он так разительно поменялся с нашей первой встречи. Я поняла это лишь сейчас, хотя всё в буквальном смысле происходило на моих глазах: из веселого и беззаботного юноши он вырос в настоящего мужчину.
— Успокоилась? — шутливо спросил Чонгук, пальцами поправив прилипшую к моему лбу челку. Я аккуратно потянула его за подбородок и вновь подарила поцелуй.
— Да.
— Обещаешь, что больше не будешь задавать глупых вопросов?
Я недоверчиво щёлкнула Чона по носу, а затем вновь прижалась к груди. Сегодняшний день напоминал огромную эмоциональную мясорубку, в конце которой мне оставалось лишь обессиленно лежать и принимать сложившуюся ситуацию. И хотя всё только начиналось, перед глазами маячили проблемы с лейблами, анонсированием, теперь я знала, что у меня была любовь и поддержка — на тот момент, этого оказалось достаточно, чтобы слегка расслабиться.
Спустя некоторое время, послышались характерные шаги, и в нашу комнату заглянули мои подруги, словно подгадав момент.
— Та-а-ак, — довольно протянула Джису, различив наши спокойные и счастливые лица. Чонгук всё ещё не спешил выпускать меня из своих объятий, — теперь мы можем поздравить молодых родителей?