И если такова судьба Златоустова слова, то что же говорить о трудах академических богословов!
Но ведь богословие — это одна из форм хранения себя в трезвости (именно трезвость, трезвение как умение сдержанно оценивать себя, свое положение, свои помыслы и мотивы своих действий назвал важнейшей христианской добродетелью преподобный Антоний Великий). Отстрани богословски-трезвенную цензуру от своего сердца — и что-то еще оттуда изольется!
Как пример приведу текст, написанный архимандритом Иоанном (Шаховским) в июне 1941 года: «Новая страница в русской истории открылась 22 июня 1941 года в день празднования Церковью памяти «Всех святых, в земле Русской просиявших». Не ясное ли это, даже для слепых, знамение того, что событиями руководит высшая воля?.. Скоро, скоро русское пламя взовьется над огромными кладами безбожной литературы. Откроются оскверненные храмы и освятятся молитвой. Это будет та «Пасха среди лета», о которой сто лет тому назад пророчествовал преподобный Серафим, лето пришло, близка русская Пасха!». Это не из листовки «катакомбной церкви». Это из берлинской газеты «Новое слово»...
Осуществление предсказания преподобного Серафима о «Пасхе среди лета» архимандрит увидел во вторжении немецкой армии в Россию: «Промысл избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая иноземную силу исполнить свое предназначение. Кровавая операция свержения III Интернационала поручается искусному и опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под его хирургический нож тому, кто болен, — не зазорно... Понадобилась профессионально-военная, испытанная в ответственных боях, железноточивая рука германской армии. Ей ныне поручено сбить красные звезды со стен русского Кремля».
Так что от непроверенного движения сердца до постыдного кощунства — очень близко...
Но почему-то «схоластическое богословие» противопоставляют только «жизни в Духе». Увы, гораздо чаще отсутствие богословской воспитанности восполняется не жизнью в Духе, а банальным человеческим невежеством и мелкими склоками.
К сожалению, в сегодняшней Церкви богословие не нужно ни «левым», ни «правым».
Левые нападают на богословие за его «догматичность» (нет, мол, творчески-открытого пересмотра средневековых доктрин), «схоластичность» (надо, мол, экологией заниматься и филантропией, а не цитаты заучивать), «нетерпимость» (ибо ясно выраженная мысль очевидно же показывает свое отличие и даже несовместимость с иными ясно же выраженными суждениями по тому же поводу). И вообще — недостаточно быстро идет замена средневековых «отцов» гениальными прозрениями современного Бердяева.
А правые видят в богословском рационализме «источник ересей». Мол, достаточно «духом пламенеть». Такие ревнители забывают, что спектр возможностей не сводится лишь к альтернативе: или молитвенная собранность, дарующая благодатное вразумление, или же книжная рациональная начитанность.
Есть еще и третья, самая широкая дорога — никакая. По ней не несут ни тех, ни иных даров. Ответы на этом пути выдаются «от ветра главы своея». «Один клирик пришел ко мне с объявлением, что он желает послужить Святой Церкви проповеданием слова Божия иноверцам. Хорошо, говорю, друг мой; но скажи мне, сколько у нас богов, чтобы знать, какую веру мы намерены проповедовать. И что же? Он насчитал мне их не только три, но и четыре, и пять и, может быть, простерся бы далее, если бы я не пресек этого исчисления...».
Так что в мир книг стоит погрузиться, убегая не от молитвы, а от собственной глупости. Если я не могу быть уверен, что всегда в нужную минуту Господь будет управлять моим умом и языком, то лучше тогда не доверяться своим ощущениям, а смиренно ответить цитатой. А вот для того, чтобы ее привести, надо ее найти, надо ее помнить, надо понять, что именно эта цитата уместна именно в этом случае (а вот для этого нужен некий опыт и вкус).
Понимание бескнижной простоты как опасности было у св. Иннокентия Московского. Вступая на московскую кафедру, он сказал: «Братии и отцы! Особенно вы, просвещенные наставники и отцы! Не таков вам подобаше архиерей, как я бескнижный. Но терпите меня любовию Христовою... паче же молитесь о том, дабы лжеучение и плотское мудрование, пользуясь моим бескнижием, не вкралось в среду Православия».