Или возможно, подумала миссис Фрисби, знает он ответ или нет. Но она сказала:
– Тогда ты можешь спросить его, знает ли он, как мне помочь?
Она думала, что это маловероятно.
– О нет, – сказал Джереми. – Так не пойдет. То есть, я могу спросить его, но не думаю, что филин будет слушать. Ворона прилетает, чтобы попросить о помощи мышке с больным ребенком. Он не поверит мне.
– Что же тогда делать?
– Что делать? Ты должна сама пойти и спросить его.
– Но я никогда не найду то дерево. И даже если отыщу, то не думаю, что смогу забраться так высоко.
– Ах, вот что. Вот тогда я и могу помочь, как я и говорил. Я привезу тебя туда на своей спине, как мы делали раньше. И обратно домой, конечно.
Миссис Фрисби сомневалась. Одно дело прыгнуть на спину вороне, когда кот в трех прыжках от тебя и быстро приближается, а другое – делать это намеренно и лететь по темному и незнакомому лесу. В общем, миссис Фрисби было страшно.
Но потом она подумала о Тимоти и большом стальном плуге. Она сказала себе: «У меня нет выбора. Если есть вероятность того, что филин поможет мне, даст совет, то я должна попробовать». Она сказала Джереми:
– Большое спасибо. Я поговорю с филином, если ты отвезешь меня. Ты очень сильно мне поможешь.
– Да пустяки, – ответил Джереми. – Не за что. Но мы не можем лететь прямо сейчас.
– Почему?
– Днем, когда светит солнце, филин уходит в дупло и спит. То есть, говорят, что он спит, но я не верю этому. Как можно столько спать? Я думаю, что он сидит там, по крайней мере, какое-то время, и думает. Вот почему он так много знает. Но в любом случае, он не будет ни с кем разговаривать днем. А ночью он летает, летает и охотится…
– Я знаю, – сказала миссис Фрисби – и это была еще одна причина для беспокойства.
– Нужно идти к нему на закате. А потом, когда наступают сумерки, он выбирается к входу в дупло и ждет, пока наступит темнота. Вот тогда ему можно задавать вопросы.
– Понимаю, – сказала миссис Фрисби. – Полетим сегодня вечером?
– В пять часов, – ответил Джереми, – я буду у твоего дома.
Он взял в клюв кусочек фольги, помахал крылом на прощание и улетел.
Филин
Джереми появился, как и обещал, когда последний лучик солнца скрылся за горами за лугом. Миссис Фрисби ждала, кровь приливала к голове, а трое ее детей наблюдали за ней – Тереза и Марин стояли рядом, а Синтия, которая боялась вороны, просто смотрела с порога дома, сверкая парой маленьких круглых глаз. Тимоти был внизу, спал, ему ничего не сказали о путешествии, чтобы он не беспокоился и не винил себя за то, что маме приходится так рисковать. (На самом деле в его присутствии о Дне переезда даже и слова не произносилось). Да и остальным детям миссис Фрисби рассказала не все; то есть она не сказала им о том, что осталось всего пять дней, о мистере Фитцгиббоне и тракторе. Она также не хотела, чтобы они беспокоились.
Джереми приземлился со свистом, возможно, несколько картинно, и кивнул детям и миссис Фрисби.
– Привет, – сказал он. – А вот и я.
Миссис Фрисби представила Мартину и Терезу (и глаза Синтии). Мартин, который сам хотел полететь, в восторге спросил Джереми:
– Как высоко ты можешь взлететь?
– О, я точно не знаю, – ответил Джереми. – Думаю, километра на три.
– Мам, ты слышала? Ты будешь в трех километрах над землей.
– Мартин, нам не обязательно подниматься так высоко, чтобы долететь.
Джереми радостно сказал:
– Нет, но я могу, если хочешь.
– Нет, спасибо. Не стоит напрягаться.
Она пыталась скрыть ужас, а Мартин этому вовсе не способствовал. Но Джереми вдруг увидел, что она трясется, и понял, что ей должно быть страшно.
– Все хорошо, – ласково сказал он. – Не надо нервничать. Я летаю по лесу по двадцать раз на дню.
«Да, – подумала миссис Фрисби, – но не ты летишь у себя на спине, и не ты можешь упасть.
– Хорошо, – как можно более храбро сказала она. – Я готова. Тереза и Мартин, присмотрите за Тимоти, пока я не вернусь, будьте осторожны и не говорите ему, куда я уехала.
Одним прыжком она оказалась на спине Джереми, распластавшись, как можно сильнее, крепко взялась за перья между крыльями, как жокей хватается за лошадиную гриву перед прыжком. Мартин и Тереза помахали ей на прощанье, но она этого не видела, так как уткнула лицо в перья, а глаза крепко зажмурила.