Наконец она заметила свою добычу на краю стола – ее взгляд зацепился за насыщенные цвета в стиле барокко, в которых была оформлена обложка, прежде чем ее сознание обработало увиденное. На полу слева от письменного стола стояла коробка, полная книг в этой обложке.
Она взяла в руки книгу со стола. Та показалась тяжелой, а пальцы оставили жирные отпечатки на глянцевой суперобложке. Ее фактура нервировала миссис Марч. Она оказалась странно гладкой, как кожа змеи, до которой ей однажды пришлось дотронуться во время урока по естествознанию. Она нервно открыла книгу и сначала переворачивала страницы медленно, искала посвящение. Пролистала от титульной страницы до первой главы, затем вернулась назад. Она не смогла найти никакого посвящения. Это само по себе было странно, потому что Джордж обязательно посвящал кому-то каждую свою книгу. Много лет назад один из романов был посвящен ей. После его выхода она попросила Джорджа подписывать книги друзьям именно на этой странице, чтобы посвящение не осталось незамеченным.
Она перевернула еще несколько страниц и с раздражением поняла, что посвящения нет. Открыла книгу наугад – так, что корешок затрещал. Она принялась быстро читать, фактически просматривать, но ей все равно удавалось ухватить смысл слов – таких красивых и мягких, что они будто таяли на страницах, как масло.
Проститутка из Нанта. Слабая, с самой обычной внешностью, мерзкая, жалкая, нелюбимая, несчастная. Если брать физическое описание Джоанны, то оно вполне подходило к ее собственному. С другой стороны, в ее внешности не было ничего примечательного, поэтому с уверенностью нельзя было утверждать, что Джордж сделал это преднамеренно. Всегда закутана в меха, на грубых руках перчатки. Миссис Марч пролистала страницы в поисках хоть какого-то упоминания цвета – она бы умерла, если бы он оказался мятно-зеленым. Джоанна регулярно отпаривает и сбрызгивает духами нижние юбки – хотя их редко видят, потому что ее клиенты платят ей из жалости и отказываются к ней прикасаться. И, наконец, неизбежная судьба – нищета, убожество, грязь, а потом смерть, достойная итальянской оперы – открытые раны, кровь впитывается в норковую шубу…
Что-то настолько уродливое описано так красиво. Конечно, чтобы поймать тебя в капкан, заставить читать и медленно убедить согласиться с этим отвратительным портретом. И весь мир узнает или, что еще хуже, предположит. Они заглянут внутрь ее, а это худший из всех видов насилия.
Интуиция подсказала ей следующее действие, хотя это одновременно испугало ее – и она пролистала огромную книгу до самого конца, до страницы с благодарностями, стала просматривать имена – редактор, агент, профессора французской истории, мама, папа («Мы всегда думаем о них и молимся за них»), пока не добралась до последней строчки: «И, наконец, самому важному для меня человеку, моей жене, которая является для меня постоянным источником вдохновения».
Миссис Марч прижала руку к груди, тяжело дыша и смутно осознавая, как у нее по лицу катятся слезы между судорожными вздохами. Потом она потрясла книгу, ударила ею о письменный стол, открыла на фотографии автора на заднем клапане суперобложки, выцарапала Джорджу глаза, вырвала прошитый корешок, а затем стала вырывать страницы, сжимая их в кулаке – и они разлетелись по комнате словно перья.
Только после того, как последняя из разлетевшихся страниц, слегка подрагивая, подобно крыльям птицы, приземлилась на пол, до миссис Марч дошло, что она натворила. Она резко вдохнула.
– О нет, – произнесла она вслух. – О нет, о нет, о нет…
Она сжала руки, начала их заламывать, как часто делала, когда нервничала. Иногда так делала и Джоанна, о чем она теперь узнала, и это было необратимо и непоправимо.
Она заменила испорченную книгу другой из стоявшей на полу коробки – осторожно положила ее на то же место на письменном столе, потом приподняла юбку и стала спускать колготки. Ей пришлось наклониться, при этом волосы лезли в лицо, у нее потекло из носа. Наконец она их сняла, перенося вес с одной ноги на другую и опасно балансируя. Она опустилась на колени и стала собирать все разбросанное по полу в колготки – целые страницы, куски бумаги, остатки твердой обложки, – потом замотала все это бумажное месиво и еще завязала блестящей тканью, чтобы раздувшаяся упаковка не развалилась. Она сказала себе, что это единственный способ перенести улики в мусорное ведро в кухне (куда Джордж никогда не станет заглядывать).