Я не темню, я ничего не опускаю.
Мне надо все пересказать, все-все, как оно было.
Все-все я напишу. Все объясню. Все растолкую. Уж я-то не придумаю красивых слов, чтоб тешить тебе слух.
Но это ж надо! Идти по Лондону на ста тридцати шести страницах!
В последней-то главе я уж старалась было немного ускорить дело.
Не по нутру мне это, но я старалась.
И в надежде нахожусь, что ты заметил, нет?
Все эти он сказал и я сказала.
Как пишут настоящие писатели.
Но когда эдак пишешь, кое-что и упустишь, нет?
К примеру, когда дошли мы до куска насчет того, что его друг Ризли, оказывается, граф Саутгемптон и барон Тичфилд, и я тебе напомнила, что мой супруг всегда льнул к знатным, у меня мелькнуло было в голове, что тут бы кстати помянуть эту историю с сэром Томасом Люси, которая еще здесь, в Стратфорде случилась[50].
Но слово — серебро, молчанье — золото, а уж такой позор в особенности — зачем и ворошить.
Украсть оленя у человека за то, что он не пожелал покровительство тебе оказывать!
Вот я и решила — лучше опущу, для пользы моего супруга. Неохота мне в этом деле твоему любопытству потрафлять.
Зачем я стану повторять навет этого паршивца Люси. И так уж надоело до смерти.
Хотя насчет наветов — Джона Лейна, того я не забыла. Понимаешь ли, есть истории, которых, хочешь не хочешь, а приходится касаться заодно с нашей историей.
В этой книге — история про поэта, про его жену, про лучшую кровать и про кровать, которую назвали второй по качеству.
Но это еще немножко история про Джона Шекспира, который начинал отведывателем эля для стратфордского Совета, а кончил горьким пьяницей, и про Марию Арден, его жену (святую), и про Сусанну, мою лебедь, и про Юдифь, мою гусыню, и про доктора Джона Холла, моего бесценного ученого зятюшку, и про второго моего зятька Томаса Куини (нечестивца этого).
Когда рассказываешь истинную историю по всей правде-истине, приходится и другие истории рассказывать.
Я тебе одну историю рассказываю, а с нею вместе и другие, куда денешься.
Глава двадцать четвертая
Упреждение
Но вот и пришли мы наконец к лондонскому жилью мистера Шекспира.
Бишопсгейт, возле Святой Елены, все как он сказал.
Прошли мы парочкой по всем этим поганым улицам.
И вот стоим мы на пороге, можно сказать, самой моей истории, главной ее сути.
И как войдем мы в эту дверь, обратно уж пути не будет.
Мы пройдем в эту дверь, мы, с мистером Шекспиром, и тебе, любезный мой Читатель, придется войти в эту дверь за нами следом.
Придется взобраться вместе с нами по этой лестнице.
И во всем участвовать, что мы здесь обретем.
Читатель, я прямо и не знаю, как приступиться.
Тут я помешкаю немного, тебя чтоб упредить:
Если у тебя не львиное сердце, и нет в тебе львиной отваги, лучше уходи.
Крепись, Читатель!
Зато в награду ты получишь истинную правду.
Тайную истину любви всегда полезно знать, ей-богу.
И мы только сильней, и лучше, и мудрей становимся, ей-богу, когда узнаем, как другие оступались, бредили, творили глупости в любви.
Но та правда, которую сейчас я поднесу тебе, — такой крепенький орешек, что мое дело тебя упредить.
Глава двадцать пятая
Заячий суп
Кстати, почему бы тебе заячьего супа не покушать?
Я всегда говорю, что миска доброго заячьего супа творит чудеса.
Я, между прочим, удивляюсь, отчего это писатели никогда не посоветуют своим читателям чего б такого им покушать, пока они читают.
Это ж удовольствие какое — в одно и то же время кушать и читать, да?
Если, конечно, в обществе ты не сидишь, кушать и читать очень, по-моему, культурно, а до чего ж приятно, да?
А раз уж нынче я себе приготовила миску доброго заячьего супу и раз уж мне хочется себе представить, как ты кушаешь его вместе со мной, вот тебе на доброе здоровье мой рецепт.
Возьмите зайца, освежуйте, только смотрите не повредите, что под кожей.
Засуньте руку внутрь и вытащите легкие.
Подержите своего зайца над тазом, пусть кровь туда стечет.
Разрубите зайца на части.
Выберите из него все косточки, а мясистые кусочки отложите в сторону.
Теперь все косточки поскладывайте в котелок, залейте водой (холодной), добавьте репы, моркови, стеблей сельдерея и пару луковок.
Варите (если заяц у вас молодой) полтора часа.
50
Сэр Томас Люси, помещик и мировой судья, владелец обширных лесных угодий подле Стратфорда, где, по преданию, браконьерствовал юный Шекспир, за что был наказан.