И ни лучика в небе.
Чайки сверху пролетали, голосили.
(Гадкие, вредные, злые птицы, терпеть их не могу.)
— Зима, — мой муж вдруг говорит.
Шляпу сдернул и ею эдак широко взмахнул, будто невесть какую мудрость вдруг он открыл.
Я было подумала, он мои мысли прочел, насчет этого дня, — что сам не знает, зимой ли ему быть, весною.
Но тут по зеленым искоркам в глазах у него я поняла: то ли еще будет.
— Что — зима?
— Ты зима, — сказал мистер Шекспир. — Анна Хете-вьюговей, — а сам ухмыляется. — Ты похожа больше на декабрьский день — так мой муженек мне объявил.
Ну, я ему оплеуху и влепила.
А вы бы как поступили на моем месте?
Влепила ему оплеуху, правда, куда полегче, чем могла бы.
Не так ударила, как при том печальном случае, в Шоттери[5], когда он очертя голову сунулся в мельничный поток.
В Лондоне-то небось не было у меня половника.
Я с собой кухонную утварь не таскаю.
— Ваши сравненья с ног сшибают, сэр, — я ему говорю.
— В нос шибают, говоришь? — мистер Шекспир переспрашивает.
Тут я как заору:
— Кто я, по-твоему? Деревенщина темная? В нос шибают! Что за разговор? При чем тут.
— Возможно, насморк у тебя, — он мне сказал.
Ну что ты на такое будешь отвечать.
Ничего себе приветил в Лондоне!
Ничего себе я отдохнуть приехала, милое начало!
Глава четвертая
В упрек поэзии
Что греха таить.
По-моему, я получше обращение заслужила.
Уж кажется, любая порядочная жена или дочь со мною согласится.
Прикиньте: я тащилась за столько миль вонючих, чтоб повидаться с ним, и я уж ради него приоделась.
Платье у меня было розовой тафты, на шее рюшик, и полсапожки новенькие, кожаные, по щиколотку, мягкие, зелененькие.
Баран, под видом ягненка к столу поданный, да, есть такое присловье жестокое, так ведь же очень недурной баран.
И для кого старалась!
Бог наградил его хорошей женщиной, а он?
— Не счесть ли нам июнь мой сентябрем, жена? — сказал мистер Шекспир.
А, да провались ты, думаю.
Сами посудите.
Как следует пораскиньте мозгами, мои миленькие.
Это, понимаете ли, называется — метафора.
Вы берете одну вещь и объявляете, что это, мол, другая.
А кому от этого хорошо?
Ни той ни другой вещи от этого ни горячо ни холодно.
Берешь два понятия и перемешиваешь ради красного словца, единственно чтоб показать, какой ты умный.
Умный?
Да уж, ума палата.
Мистер Шекспир, он такими делами, известно, все время занимался.
Можно сказать, у него вторая натура была — метафоры.
Он за них деньги получал, но, не сомневаюсь, он все одно подобным занимался бы с утра до ночи, если б даже ему и жалованья не платили.
Нет чтоб остановиться, дух перевести.
Шутки да выдумки — этого у него хватало, тут бы еще разума подбавить.
И что со словами вытворял, то он и со своей жизнью вытворял.
И с женой.
Никчемный он был человек, мой муж.
Ну вот, сказала.
Уж вы меня простите, ради Бога.
Сейчас в сад побегу, буду землю грызть и есть червей.
Ну да ладно, все равно, уж раз решилась я вам всю правду выложить, как есть, насчет мистера Шекспира, и насчет меня, и про нас обоих вместе и поврозь за все года, что я его женой была, вам надо с самого начала знать, что я так считаю: никогда и никого поэзия до добра не доводила.
Длинное предложение.
Длинных предложений не терплю.
Нет, вы послушайте.
Что они делают, поэты?
(Читатель, сама я за такого вышла.)
Что делают поэты, если уж на то пошло?
Поэты играют, кидаются словами, чтобы им поменьше думать.
Слова нам даны на то, чтоб думать.
И совсем не дело и нечестно — ими играть.
Эти метафоры: ну что они? Либо лесть, либо обида.
Одна вещь не может быть другой вещью.
Само собой.
Не сотвори себе метафоры, я так скажу.
Особенно ради того, чтобы уесть супруга.
Потому что, если желаете знать, я была на восемь годочков постарше мистера Шекспира.
И потому что мистер Шекспир никогда не давал мне позабыть про эту нашу малюсенькую разницу в годах.
Глава пятая
Хворост
Поскольку эта книга будет про меня, как и про мистера Шекспира, вам надо кое-что про меня узнать, прежде чем мы двинемся дальше.
Что я могу сказать?
Фамилия моя миссис Шекспир.
Урожденная Анна Хетеуэй.
Вдова.
В первую очередь здесь речь пойдет, ясное дело, про моего супруга.
Я его называю мистер Шекспир.
Вы тоже можете, если угодно.
5
Деревенька близ Стратфорда, где Анна Хетеуэй родилась и жила до замужества. Дом ее сохранен и превращен в музей.