— Возможно, что вам пришлось один или два раза действовать не совсем удачно, — заявил я.
— Ну так что ж, — вмешался Рег Хоплон, — это потому, что вы вынудили нас действовать необдуманно. Вы просто болван, Герман! А женщин в базарный день по копейке за дюжину. Вам надо было оставить Пат в покое и выкручиваться самому. Тогда бы вы не очутились в том положении, в каком пребываете сейчас.
Правая рука Рега находилась в кармане пиджака. Дуло револьвера выпячивалось круглой дырочкой. Что же будет дальше? Я держал свой револьвер наготове.
— В чем дело, Рег?
— В деньгах.
Мира с удовольствием выпустила клуб дыма.
— Теперь он в наших руках, — промолвила она. — Что мы с ним сделаем?
Хоплон ответил как уже о безусловно решенном деле:
— Мне кажется, мы отправим его в тень. — Он повернулся к Парку. — У вас есть тут маленькая, спокойная и непосещаемая комнатка?
Парк довольно прошипел у меня за спиной:
— У меня их несколько. Но почему бы не оставить его здесь? По крайней мере, тут его никто не найдет.
— Отличная идея! — поддержала его Мира.
Хоплон продолжал, как будто меня здесь не было:
— Даже его товарищи по бригаде уверены, что он прикончил Симона. Его жену обвиняют в убийстве. В настоящий момент он является объектом такой охоты, какой Нью-Йорк не видел уже лет двадцать. Что он может предпринять, этот слюнтяй? Что бы вы сделали на его месте?
— Утопилась бы в нужнике, — улыбнулась Мира своей шутке.
Хоплон был весьма доволен и продолжал развивать свои скудные мысли.
— Сегодня вечером или завтра рано утром, когда атмосфера немного разрядится, я вернусь с Беном или каким-нибудь другим парнем. А как обрадуется инспектор Греди, когда какой-нибудь флик, заглянув в стоящую не на месте машину, обнаружит Большого Германа с пулей во лбу и держащим в правой руке револьвер, из которого он застрелился, мучаясь угрызениями совести.
— Неплохо придумано, — хищно улыбнулась Мира.
Мне надоел их диалог.
— Во всем этом есть небольшая неточность, Рег, — заметил я.
— Какая?
— Я могу ее указать. — И я направил дуло револьвера на левую пуговицу его пиджака. — Прежде чем готовить жаркое, нужно сперва обмануть зайца и поймать его.
Молчание, последовавшее за моими словами, показалось мне плохим признаком. Вновь заболела спина. Я не видел Парка, но ни Хоплон, ни Мира ничуточки не испугались. Они забавлялись от всей души. Я не мешал им, насколько у меня хватило терпения.
— Ну и что вы видите в этом смешного?
— Это револьвер, который был у вас, когда вы убили Симона? — поинтересовался Хоплон.
Я покачал головой.
— Убийца не я.
— Точно, — признался он. — Это я убил. Бедняжка Симон! Он, безусловно, признался бы вам во всем, если бы вы нашли его первым. Ему было так плохо, когда уложили Ника Казараса, несчастный! Так это тот револьвер, который находился в вашей кобуре?
У меня сразу пересохло в горле. Я был слишком издерган за последнее время, чтобы заметить, как это я обнаружил сейчас, что револьвер в моей руке легче, чем должен быть. После того как меня оглушили, после убийства Симона, Хоплон разрядил мой револьвер. То, что я держал в руке, было куском железа и ничем больше.
Я попытался соврать:
— Нет, он заряжен.
Мира внимательно посмотрела на меня.
— Он лжет. У него не было времени зарядить его или достать другой. — Она ласково погладила себя по груди. — Итак, вы не сожалеете, что отказались провести со мной веселую ночку, Герман? — Она расхохоталась. — Вместо того, чтобы бегать за мной по коридору… Если бы ты меня видел, Рег! Голая до невозможности, несусь галопом в дамскую комнату, спасаясь от этого неистового самца. Как же я радовалась, когда сумела захлопнуть дверь туалета перед его носом.
Я попробовал выиграть время.
— Что вы сказали фликам, когда они обнаружили вас голой в дамской комнате?
— Я им сказала, что вы признались мне в убийстве Симона, которого вы убили потому, что он не хотел признаваться, что усыпил Пат. Я сказала им, что вы хотели спрятаться у меня и что я этого не хотела, тогда вы стали бить меня. — Она вновь расхохоталась как сумасшедшая. — А на случай, если вы расскажете эту историю с краской для волос и станете уверять, что я выдавала себя за Пат, я говорила им все это в костюме Евы. Это для того, чтобы капитан Пурвис и все остальные не сомневались, что я настоящая блондинка. Если бы ты видел, как я никак не могла застегнуть от волнения свою застежку!
Хоплон тоже засмеялся. Парка не было слышно.