Я попробовал припомнить. Во вторник я работал до трех часов дня.
— Почему он не хотел вести ее к себе?
— Ну, насколько я понял, она ему надоела. — Он вынул из шкафчика бутылку рома, стакан и поставил их на небольшой столик рядом с собой. — К этому времени Кери вертелся вокруг другой женщины, певицы из моего бара. Так вот, ссора кончилась тем, что миссис Стон выпила несколько коктейлей, взяла в руки бутылку и пригрозила, что если Кери ее бросит, то она разобьет ему голову.
— Джиму Пурвису вы об этом рассказывали?
Гинес удивился:
— Ну конечно! Он и Монте были здесь, и я рассказал им все.
Я налил себе рома и спросил:
— И чем же эта ссора кончилась?
— Ну, мистер Кери принял ее слова за шутку. Хотя теперь. Судя по тому, что пишут в газетах, мне кажется, что она вовсе не шутила. Только — вместо бутылки использовала револьвер.
Ром у него был неплохой, и я налил себе еще одну порцию.
— Вы уверены, что это была моя Пат?
На лице толстяка отразилось недоумение:
— Конечно, вы никогда не представляли мне своей жены, но как-то инспектор Греди, который был здесь и видел, как эта парочка тут нежничала, сказал, что ваша жена зашла слишком далеко, и, если вы об этом узнаете, все кончится очень плохо. Потом еще двое ваших товарищей говорили примерно то же самое.
Я налил себе третью порцию.
Господи, сколько можно упрямиться? Игра сделана. Белое — всегда белое, а черное — всегда черное.
Неверных жен целый легион. Они повсюду: в Нью-Йорке, Сан-Франциско и во всех остальных городах, по всему белому свету.
В этот момент ко мне кто-то прижался. Это оказалась маленькая блондинка. Она была неплохо сложена и казалась забавной. Может быть, имеет смысл напиться еще больше и попробовать забыть Пат?
Между тем блондинка все сильнее прижималась ко мне:
— Если вам интересно, то знайте, вы мне жутко нравитесь.
— Не глупи, — предупредил ее Гинес. — Между прочим, он полицейский.
— Ну и что? — безмятежно возразила она. — Разве полицейские не способны любить?
Тут я сказал Гинесу, что неплохо бы ему достать еще один стакан. Он так и сделал. Наполнив его бурбоном, он продолжал:
— Все это очень неприятно, но я не мог ошибиться. Посудите сами. У женщины были рыжие волосы, и Кери называл ее Патрицией. Кроме того, однажды вечером мне сказали, что он рискует многим, заводя шашни с женой полицейского.
Пока он говорил, маленькая блондинка терлась своим бедром о мое. Она походила на шаловливую кошечку.
— А почему бы вам не подняться ко мне? — предложила она. — Всегда мечтала переспать с фликом ростом метр восемьдесят пять, у которого к тому же сломан нос.
— Между прочим, — задумчиво сказал Гинес, — раз вы уже здесь, то можете забрать одну вещь. Я хотел отдать ее Джиму Пурвису, но меня отвлекли. Ну, вы понимаете, тут находилась банда шалопаев, да к тому же две девицы вцепились друг другу в волосы… Короче, я забыл об этом предмете.
— И что же это?
Гинес открыл один из шкафов и достал из него белую кожаную сумочку. Я ее хорошо знал.
— Вот. — Он подал ее мне. — Ваша жена забыла ее здесь во вторник вечером. Мне кажется, она забыла ее потому, что ссорилась с этим Кери и не могла ни о чем думать, кроме него. Кстати, вы знаете, что рассказывают о том, как он делает это со всеми женщинами?
— Нет, — сухо ответил я. — И не имею не малейшего желания узнать.
У меня было такое ощущение, словно я с размаху плюхнулся в выгребную яму и теперь безуспешно пытаюсь из нее выкарабкаться. Кроме того, ром был мне не совсем по вкусу.
Бедро блондинки прижималось ко мне все настойчивее.
— Ну вот видите, вы все отлично понимаете, — пробормотал Гинес.
Я тем временем открыл сумочку. Когда-то я подарил ее Пат ко дню рождения. В ней находилась расческа, на которой еще осталось несколько рыжих волосков, пудреница, несколько пятидолларовых купюр и какая-то мелочь. Там были также счета за электричество и газ, адресованные мистеру Стону.
Я запихнул все это обратно в сумочку и снова налил себе рома.
Как же я был слеп! Но рано или поздно все кончается. Похоже, я наконец-то прозрел.
В этот момент девушка положила мне на плечо руку и сказала:
— А почему бы и нет?
Я резко повернулся и посмотрел на нее внимательно. Гинес задумчиво проговорил:
— Вот именно, Герман, вам ничего не остается, как запачкаться тоже. Я знаю, это на вас подействует. И поскольку я вас очень уважаю, то можете не беспокоиться, все за мой счет. — Он бросил взгляд на девчонку. — Кстати, я как чувствовал, что вы сюда зайдете, и держал эту кошечку наготове.