— Кроме этого я больше ничего не знаю. Но ты найдешь.
Я осторожно обнял ее за талию.
— Обними меня покрепче, — простонала она. — Мне страшно…
Что я мог ей ответить? Что все мы когда-нибудь умрем? Ей было на это плевать, поскольку она всегда думала только о себе.
— Ты меня ненавидишь? — спросила она.
Стараясь ее хоть немного приободрить, я сказал:
— Нет, я этого чувства не испытываю.
Очень тихо она попросила:
— Тогда докажи это. Поцелуй меня, Герман, прежде чем я умру.
В конце концов, я с ней спал… я даже несколько часов почти любил ее…
Я поцеловал ее. Губы. Ирис жадно прильнули к моим. Оторвав руки от живота, она запустила пальцы одной в мои волосы, а другой схватила с подушки револьвер.
— Не хочу уходить одна, — прохрипела она, прижала дуло к моему виску и нажала на спусковой крючок. Выстрела не последовало.
Я отобрал у нее револьвер и бросил на подушку:
— Я так и думал, что ты попробуешь нанести еще один удар, малышка. Револьвер на предохранителе. Для того чтобы убить человека, надо знать устройство оружия.
Лицо ее исказилось.
— Подонок! Грязный мерзавец, — прошептала она. — Если бы ты не влез в это дело…
В этот момент в моем сердце не было жалости. В этот момент я вспомнил, что она сделала мне и Пат.
Ирис медленно согнулась, потом выпрямилась и упала на кровать. Лежа на спине, она попыталась плюнуть на меня, но не смогла. Последняя судорога пробежала по ее телу, и Ирис умерла.
Вой полицейских сирен приближался.
Похоже, большие охотники нашли свою добычу. Теперь сопротивляться бессмысленно — мой путь окончен. Осталось лишь подождать, когда постучат в дверь.
XVII
Чарльз-стрит совсем не изменилась.
Я смотрел на улицу через зарешеченное окно туалета.
Опять была ночь. По улице прогуливались влюбленные парочки, многие присаживались на скамейки. Когда-то мы гуляли так же — я и Пат.
Я вздохнул.
Там, за освещенными окнами, возвратившиеся домой люди. Они занимаются со своими женами любовью или кормят детей. Там, за этими окнами, маленькие люди. Они ходят на работу, живут с одной и той же женой или с одним и тем же мужем всю жизнь и никогда не читают собственных имен в газетах.
И есть женщины, изменяющие своим мужьям. Это происходит каждый день, круглый год. В отелях, в конторах, в скверах, в трущобах и в шикарных апартаментах… В Нью-Йорке восемь миллионов жителей. Каждый тысячный не может совладать с собственной похотью… Интересно, кому-нибудь когда-нибудь приходила в голову мысль поместить в газете фотографию своей жены с подписью: «Эта женщина никогда не обманывала своего мужа»?
Джим Пурвис вошел в тот момент, когда я натягивал штаны.
— Как дела, старина? — спросил он.
— Не очень, — поморщился я и посмотрел на свое лицо в зеркале над умывальником.
Монте сходил ко мне домой и принес чистую рубашку и кое-что из одежды, чтобы я мог переодеться. Полицейский врач обработал мои ушибы и царапины. Вот только лицо у меня все равно выглядело так, словно его пропустили через мясорубку.
Вошел Абе и стал мыть руки. Он не мог молчать и тараторил еще сильнее, чем обычно. Проходя мимо, он хлопнул меня по спине.
— Джим, получается, что этот упрямый идиот опять выиграл дело?
Джим промолчал. Похоже, он не был в этом уверен.
Я спросил Абе, привел ли он служащего страховой компании.
Вытирая руки, тот сказал:
— Приехали директор и с ним двое служащих. Они привезли с собой столько документов, что можно провести опись всей земельной собственности Бруклина.
— Ты готов? — спросил Джим.
— Да, — ответил я.
После этого мы вошли в кабинет капитана Калвера. Официально я еще находился под арестом, поэтому справа от меня шел Монте, а слева Корк.
В кабинете сидели все те же, кто присутствовал при аресте Пат.
Она тоже была здесь. Я остановился возле нее и положил ей руки на плечи:
— Еще немного терпения, малышка, совсем немного терпения, и мы отправимся домой.
У нее на глазах заблестели слезы:
— В самом деле?
Я нагнулся и поцеловал ее:
— Да, это совершенно точно.
Выпрямившись, я увидел, что розовые щечки помощника прокурора Ховерса еще больше порозовели.
— Действительно, трогательная сцена, — сказал он. — Вот только не могли бы вы предоставить доказательства невиновности в отношении некоторых ваших действий?
Я закурил сигарету и посмотрел на него сквозь огонь зажигалки.
— Вас беспокоит, что вы оказались перед фактами, подтверждающими правдивость моей версии всей этой истории? Только вы, похоже, не можете сообразить, как же их использовать. Хорошо, если вы не все поняли, я помогу вам разобраться.