— Так уходить же отсюда. Если придет Ганс, он убьет нас!
Я прижал ухо к двери и прислушался.
Кажется, приехал инспектор. Да, я услышал, как где-то далеко, может быть, этажом ниже, говорит Джим Пурвис:
— Нет, никаких журналистов. Я отлично представляю, что это за птица.
Его голос стал громче. Похоже, он поднимался по лестнице.
— Это просто ужасно! Герман ясно дал понять, что собирается сделать, и вот он так и поступил!
Теперь послышался голос Корка:
— Джим, успокойся. Мы знаем лишь, что Герман искал Симсона по всему кварталу, и ничего больше.
— Конечно. Вот только теперь Симсон мертв.
Я попытался сообразить, что мне предпринять. Конечно, самым оригинальным было бы сейчас открыть дверь и, выйдя в коридор, приветливо сказать:
— Друзья, вот и я!
Впрочем, если я так сделаю, Пат пропала. Кстати, и я тоже. Присяжные не поверят ни в ее историю, ни в мою. Ее посадят за убийство Кери, а меня за убийство Симсона, a Peг Хенсон и рыжая девица, в течение полугода выдававшая себя за Пат, будут торжествовать.
Судя по голосам, Джим и Корк проследовали к комнате двести один. За ними, конечно же, идет полицейский врач. Возможно, попозже, ввиду серьезности преступления, пожалуют инспектор Греди и помощник прокурора Ховерс.
Когда я подумал об этом, мне стало еще больше жаль этих «Джексонов». Ночь их наслаждения превратилась в ночь неприятностей.
Между тем немка никак не могла придумать, как от меня избавиться. Она подошла ко мне ближе и провела языком по губам, явно стараясь настроить меня на эротический лад.
— Вам не кажется, что я соблазнительна, а?
Продолжая прислушиваться к происходящему в коридоре, я ответил, что она очень даже ничего.
Захихикав, она подошла ко мне вплотную, и я почувствовал, как пахнет ее кожа.
— Может, мы скрасить наш пребывание в этот номер?
Я машинально вытер пот, струившийся у меня по лицу:
— А вы что, не против?
Она еще немного придвинулась. Теперь наши тела почти соприкасались.
— Как вас звать?
— Герман.
Она тихо вскрикнула:
— Но ведь это есть немецкое имя. — Она задышала прерывисто, стараясь показать, будто охвачена страстью. — Ты хочешь, чтобы я сказать, будто тебя нет в этой комната, когда они стучат сюда?
Я попытался сообразить, что она задумала, но происходившее в коридоре сильно меня отвлекло.
Она нежно положила свою правую руку на мою левую и вдруг прижала меня к двери. Я понял, что она ничуть не толстая, просто очень мускулистая. В ее теле, похоже, не было ни грамма жира. Между тем прелестная немка гладила мою руку кончиками пальцев и шептала:
— А потом, когда полиций уйдет, мы стать счастливы…
Ее рука сжала мою правую руку, в которой был пистолет. Для женщины она оказалась удивительно сильной. В следующую секунду она обругала меня по-немецки и уже было открыла рот, чтобы закричать, но я вовремя погрузил свои пальцы ей в живот. У нее перехватило дыхание. Правда, через секунду, очнувшись, она вцепилась мне в лицо ногтями.
Я отшвырнул ее от себя. Она попыталась ударить меня ногой, целясь в самое уязвимое для мужчины место, но я вовремя увернулся и, поймав ее за пятку, дернул на себя. Тут она опять попыталась закричать, но я заткнул ей рот рукой и поволок в ванную.
Это была поразительная женщина!
Извернувшись, она попыталась ударить меня коленкой и, когда это не получилось, укусила за руку. Кроме всего прочего, она была изворотлива, как угорь.
Оторвав ладонь от ее рта, я отвесил ей пощечину. Голова немки ударилась о стену, и женщина обмякла. Я затащил ее в ванную и посадил на пол. Потом завязал ей рот одним полотенцем и, разорвав другое, связал ей руки и ноги. Тщательно проверив узлы, я аккуратно положил немку на пол.
К этому времени моя одежда была насквозь пропитана потом. Я вытер его с лица рукавом и вдруг увидел в зеркале над умывальником свое отражение. Вообще-то, на себя я теперь был мало похож. Под глазами синие круги, рот мокрый от пота и крови. Ладно, это еще пустяки, но как я объясню царапины?
Я посмотрел на лежавшую на полу девицу и подумал, что я самый настоящий мерзавец. Она спокойно спала, вот-вот должен был прийти ее любовник, и тут в комнату ввалился я.
Теперь прозрачная рубашка превратилась в лохмотья, да и вид у немки был совсем не жизнерадостный.
Мысленно извинившись перед бедной девушкой, я вернулся в комнату.
Из коридора доносился голос Джима, отдававшего распоряжения осмотреть все комнаты, начиная с тех, которые соседствуют с двести первой.