Я затянулся сигаретой и задумался.
Судя по твоим словам, он интересный субъект.
— Большой человек. Каждый рад стать его другом. Он не будет скупиться, если уверен, что в долгу перед ним не останутся. Ведь он подарил городу замечательный луна-парк. Попросил заболоченный участок около реки, ну, и отгрохал там такие аттракционы, что туда валом валит публика. Чудесное местечко, я тебе скажу.
— Откуда он родом?
Старик пожал плечами.
— Кто его знает. Приехал в город лет шесть назад. .Сначала содержал салун, потом откололся.—: Пеп остановился и впервые за весь разговор поднял на меня глаза.— Для человека, которому нужно немедленно смываться, ты слишком любопытен, Джонни.
— Но я смываться не собираюсь.
— Тогда можно тебя кое о чем спросить?
— Валяй.
— Ты убил Боба Минноу?
— Догадайся сам,— ответил я неопределенным тоном.
На стене хрипло пробили часы. За тонкой перегородкой будки раздался детский плач.
— Я никогда не думал, что это сделал ты, Джонни.— Он улыбнулся и высоко вздернул костлявые плечи.— Никогда, мой мальчик. Но теперь я уже не так уверен.
Я почувствовал, как гадкая усмешка расплылась по моей физиономии.
— Почему же?
— Раньше мне казалось, что у тебя бы никогда He хватило на это храбрости.
— Отчего же ты теперь засомневался?
Помолчав какое-то время, он наконец тихо произнес;
— Для того чтобы вернуться сюда, смелости потребовалось больше, чем для убийства старика’ Боба.
Я растер окурок каблуком.
— Никогда не пытайся угадать, чем на самом деле живет человек. Все равно бестолку, не получится..
— Наверное, ты прав, Джонни. А что Линдсей сказал по этому поводу?
— Линдсей — коп серьезный. Он просто прыгал от радости, собираясь повесить на меня обвинение в убийстве. У него же пистолет, из которого застрелили Боба Минноу. А на том пистолете отпечатки моих пальцев. По его мнению.
Пеп вытаращил глаза.
— Значит, это не ты?
Я протянул к нему руки, и он удостоверился, что рисунок на кончиках пальцев у меня отсутствует.
— Он не мог ничего доказать, Пеп. Хотел, конечно, но даже если бы он в точности знал каждую клеточку моего организма, все равно не доказал бы, что я —это я. Глупо, правда?
— Джонни,— задохнулся он,— Джонни...
Я расхохотался.
— Ну, что еще?
— Такого я и не слыхивал, Джонни, — просипел он ошеломленно.— Ох, хорошо бы выпить. Через два часа я снова открываюсь, так что давай смотаемся куда-нибудь.
— Вот это по-нашему,— согласился я.
Заперев ящик с деньгами, Пеп повесил- на дверь замок, потом натянул пальто, и мы вышли на улицу. Из бокового кармана у него торчала какая-то почтовая открытка. Я осторожно вытянул ее и уронил на землю.
— Смотри, ты что-то потерял,— толкнул я старика. Он поблагодарил, схватил услужливо поданное мною послание и сунул обратно.
Но я все-таки успел прочитать адpeс: Николас Гендерсон, 391, Слеттер-П'лейс.
У Пепа был потрепанный «фордик» выпуска тридцать шестого года. Он сел за руль, я втиснулся на сиденье рядом.
— Куда едем?
— Недалеко. Поблизости есть вполне приличный ресторанчик, в нем пока подают неплохие бифштексы. Кстати, там и девочки имеются, если интересуешься.
— Девочки меня всегда интересуют,— сказал я и расхохотался.
Он так резко повернулся в мою сторону, что чуть не выпустил руль.
— А ты изменился.
— Пять лет — долгий срок, Пеп. Вполне достаточный, чтобы человек стал совсем другим,— заметил я небрежным тоном.
Круто свернув, огибая стоянку рейсовых автобусов, он согласился:
— Пожалуй, ты прав.
Глава 3
Ресторанчик находился у самой автострады: скромный домик с яркой вывеской:
«Отбивные и бифштексы.
Луи Динерс»
Это была самая настоящая бревенчатая хижина с огромным камином, сложенным из необтесанных каменных плит.
Перед входом стояло множество автомобилей — сразу было видно, что здесь, на оживленной магистрали, ресторан процветает.
В зале играл джаз, на танцевальной площадке несколько пар отплясывали румбу, остальные посетители одобрительно им свистели.
Пеп поздоровался кое с кем, в том числе и с самим Луи, который тут же закричал: «Привет» с сильным итальянским акцентом. Старик представил меня хозяину, я я вежливо ответил ему: «Очень приятно!»