– О, если у вас нет виски, – сказал Том, – то позвольте мне услужить вам. Я захватил с собой из Хелены целый бочонок, и мне его не выпить дорогой. Он в лодке, и я схожу за ним сквозь вашу чащу.
– Нет, зачем вам туда лазить! Лучше я сяду в свою лодку и притащу сюда вашу. То-то мне все казалось, что в воздухе пахнет спиртом. У меня чудо что за чутье!
Он вышел и вскоре подъехал с лодкой Тома, который помог ему втащить бочонок в хижину. Хозяин тотчас принялся готовить грог.
– А теперь, мой дорогой гость, – начал он, – не расскажете ли вы мне, куда вы едете, вдвоем с бочонком виски? Не до Нового Орлеана, надеюсь?
– Нет, только до Монтгомери-Пойнт и с целью навести справки о ценах на разные припасы. У нас барка с товаром в Хелене, и наш рулевой расхваливает Монтгомери, как лучший рынок для сбыта.
– Монтгомери? Ну, нашел что хвалить! Вам выгоднее было бы остановиться выше, в Мемфисе. Вы приставали там?
– Нет, рулевой отговорил. Он уверял, что все тамошние торговцы делают свои закупки в Кентукки, получая их по реке Огайо. Правду сказать, я подозреваю, что у него есть какой-нибудь приятель в этом Монтгомери, и он старается сбыть ему наш товар.
– Весьма вероятно. Все судовщики на Миссисипи пользуются недоброй славой. И еще скажу я вам одну вещь, к моему изумлению, здесь проходит очень много судов по ночам. Если бы они шли вниз, нечему было бы удивляться, но все они идут вверх и именно перед рассветом. Не странно ли, что они не дожидаются утра и идут не на буксире у пароходов, а на веслах, в таком месте, где встречное течение столь стремительно?
– В самом деле странно, – сказал Том. – Но, дорогой хозяин, мне уже пора. Счастливо оставаться!
– Куда вы торопитесь? Вы успеете прибыть еще засветло в Монтгомери.
– Но мне нужно потом опять подняться вверх по реке, навстречу нашей барке. Вы позволите оставить вам бочонок с виски?
– О, принимаю с удовольствием часть того, что в нем заключается. Отлейте сюда, в эту кружку.
– А как вы думаете, когда я прибуду в Монтгомери?
– Завтра к утру, по всей вероятности. Отсюда до него около сорока пяти миль.
– Так я возьму кружку, а вам оставлю весь бочонок. Я могу там вновь запастись, а кружки мне за глаза хватит покуда. Берите, берите без церемоний. Я знаю, что значит сидеть вовсе без виски. Прощайте! Кстати, как вас звать?
– Роберт Брэдшоу. А вас?
– Том Барнвель.
Новые знакомые расстались, но Том слишком засиделся на острове, и солнце стояло уже высоко, когда он снова уселся за весла. Сумерки очень коротки в жарких странах, и Тому пришлось грести очень усердно, чтобы воспользоваться с максимальной пользой оставшейся частью дня. Течение несло его к острову номер 61, который делил Миссисипи на два рукава; главнейший из них пролегал у правого западного берега реки.
В то время, к которому относится наш рассказ, все суда, идущие вниз, оставляли слева номер 61 и шли правым проходом, между номерами 62 и 63. Лишь при крайне высокой воде решаются они сокращать путь, избирая другой рукав.
Том, не изучавший фарватера, думал только о сокращении пути и направил лодку именно в этот узкий проход. Ее осадка была небольшой, и он не боялся подводных камней. Высоко над ним, на темно-синем небе блистали мириады звезд. Том залюбовался красотой южной ночи и тяжело вздохнул. Но тотчас же спохватился, стыдясь своей невольной грусти.
– Сумерки навевают меланхолию. Будят воспоминания… – произнес он вполголоса. – Засмотрелся на звезды, но и на земле какое сверкание! Эти светящиеся червячки прелестны.
Он подъехал ближе к берегу и вдруг услышал звонкий женский смех.
«Это что?» – спросил себя Том в изумлении и направляясь ближе к острову. С берега продолжал раздаваться смех и странная речь:
– Рыщут лисицы… да все напрасно! Не поймать птички, вылетевшей из клетки! Сюда, сюда, лодочник… ночной ветер свеж, и холодно мне.
Изумленный Том подогнал лодку еще ближе. Она оказалась в эту минуту у южной оконечности таинственного острова. Здесь, среди густой поросли, пираты прятали свои лодки и постороннему не пришло бы в голову сунуться в эту густую, совершенно непроходимую на вид чащу. Том, вглядываясь в кусты, не видел никого, но вдруг, подняв глаза, окаменел от ужаса. На ветвях смоковницы, вытянувшихся над водой, сидела какая-то женщина в белом. Несмотря на опасность своего положения, она нагибалась все ниже к реке, повторяя:
– Лодочник, ближе, скорее. Не то луна обожжет тебе лицо и к утру оно покроется веснушками. Скорее сюда, осторожнее.